Наступил март. Снег быстро таял, на тополях набухали клейкие, блестящие почки. Сунь отдал бы все на свете, чтобы хоть на день, на один час очутиться в Гуанчжоу. Правда, город его юности изменился в последнее время. Сунь Фо, в бытность свою мэром, успел приложить руку к тому, чтобы старинные постройки исчезли, уступив место зданиям, может быть, и красивым, но холодным и непривычным. В отличие от многих кантонцев, Сунь Ят-сен отнюдь не восторгался новыми зданиями, их серой каменной облицовкой, уныло однообразными рядами окон. И все-таки Гуанчжоу — это его родной город. В солнечном свете ослепительно сияют крыши пагод, дикий виноград искусно скрывает убожество и нищету старых кварталов. Слышится мягкий говор земляков. И друзья, много друзей… Там, в Гуанчжоу, начиналась революционная деятельность Суня. Там потерпело неудачу его первое восстание. Все это когда-то было… Однажды Хэ Сян-нин, разобрав почту, вошла н нему с подносом, на котором лежала аккуратная пачка телеграфных бланков.
— Супруга Ляо Чжун-кая, — тихо обратился к ней Сунь Ят-сен. Женщина вздрогнула. Это обращение не предвещало ничего доброго. Так и есть.
— Супруга Ляо Чжун-кая, я намерен составить завещание. Уже пора! — Голос был слабый и хриплый, но взгляд выражал непоколебимую решимость, Хэ Сян-нин почувствовала, что Суню трудно владеть собой, и она не осмелилась возразить.
— Когда? Завтра?
— Нет, не завтра, а сегодня. Пожалуй, после обеда. — Он увидел, что слова его подействовали на нее как удар, и строго сказал: — Возьми себя в руки. Твое мужество будет мне сегодня опорой… А теперь покажи, от кого телеграммы?
— Здесь есть и частные телеграммы, сяньшэн, например, вот эта. «Горячо надеемся на улучшение. С нетерпением ждем известий. Мистер и миссис Кзнтли».
Сунь попросил дать ему телеграмму. Долго держал ее в руках. Потом Хэ Сян-нин зачитывала только обратные адреса (содержание телеграмм было одинаковое) — Гуанчжоу, еще раз Гуанчжоу, Шанхай, Нанкин, Ухань, Тяньцзин, а также Нью-Йорк, Сан-Франциско, Денвер, Париж, Токио, Кобэ…
Ей показалось, что он уснул. Она тихо вышла из комнаты.
В послеобеденный час подле Сунь Ят-сена собрались Цин-лин, ее брат Сун Цзы-вэнь, Ван Цзин-вэй, Сунь Фо, Бородин, Чэн Ю-жэнь. Сунь продиктовал свое завещание. Единомышленникам… Им Сунь Ят-сен завещал довести революцию до победного конца. Он диктовал тихо, неторопливо, словно размышляя: «Сорок лет жизни я отдал делу национальной революции, имеющей целью принести Китаю свободу и равенство. Накопив сорокалетний опыт, я глубоко осознал, что для достижения этой цели необходимо пробудить массы и вести борьбу в союзе с народами мира, строящими отношения с нами на основе равенства.
Революция и теперь еще не завершена. Чтобы довести ее до конца, мои единомышленники должны и впредь энергично действовать… Особенно же необходимо в минимально кратчайший срок добиться осуществления выдвинутых мной совсем недавно требований о созыве Национального собрания и аннулирования неравноправных договоров.
Такова моя последняя воля».
Сунь Ят-сен устало откинулся на подушки, не выпуская из своих рук большую, горячую руку Бородина, с трудом перевел глаза на сына. Все молчали. Минуту спустя Сунь неожиданно окрепшим голосом произнес:
— Товарищи, я хочу продиктовать послание Советскому Союзу.
Бородин заметил, как Сунь Фо и Сун Цзы-вэнь переглянулись. Торжественная печаль на их лицах сменилась недовольством. Чэнь Ю-жэнь подвинул к себе стопку бумаги.
— Пусть записывает мистер Бородин, я буду говорить по-английски, — сказал Сунь Ят-сен.
Послание оказалось довольно длинным, записывали его по очереди Бородин, Чэнь Ю-жэнь, Сун Цзы-вэнь и Сунь Фо.
«Дорогие товарищи, члены Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик!
Меня одолел неизлечимый недуг. Мысли мои обращены сейчас к вам, обращены к моей партии и к будущему моей страны.
Вы возглавляете Союз свободных республик. Этот Союз свободных республик есть то подлинное наследие, которое бессмертный Ленин оставил миру угнетенных народов. Опираясь на это наследие, народы, изнывающие под гнетом империализма, отстоят свою свободу и добьются освобождения от существующего в мире строя, издревле основанного на рабстве, войнах и своекорыстии…»