Перелистал первые страницы, и ему показалось, что понять и осмыслить эту книгу нелегко. Но Сунь читал терпеливо, по нескольку раз возвращаясь к прочитанному. И вскоре возникло такое чувство, словно перед ним беспощадной рукой сорвали блестящие покровы с язв, с отвратительных, грязных сторон капитализма. Он поражался тому, как с математической точностью Маркс объяснял, почему капиталисты, испытывая друг к другу столь слабые братские чувства при конкуренции, составляют воистину масонское братство перед лицом рабочего класса. «В Китае, — думал Сунь, — помещики столь же единодушны, сдирая с крестьян три шкуры. Рабочих в Китае почти нет. — Значит, главный вопрос, который должна поставить революция, — вопрос о крестьянстве. Что обеспечит крестьянину безбедную жизнь? Только земля. Следовательно, в первую очередь надо дать крестьянину землю. Но дать землю — это тоже еще не все, ее нужно обработать». Сунь вспомнил, как обрабатывают землю в его родной деревне — грубые сохи, мотыги, а то и просто руки. Китайский крестьянин бережлив до предела: на межах, разделяющих рисовые посадки, он выращивает овощи, рисовой соломой покрывает крыши, плетет из нее туфли, шляпы, корзины. Из бамбука и тростника, растущего в речных заводях, делает циновки. Воистину подвижнический труд, но и он едва дает не умереть с голоду. Задача революции также сделать Китай индустриальным. Но кто завоюет для крестьянина блага? Маркс говорит, что пролетариат сам завоюет весь мир. Способен ли на это китайский крестьянин, чертой которого стала покорность. Вспышки отчаяния порой приводят крестьян к бунту, но не было случая в истории Китая, чтобы бунтари одержали победу. Даже знаменитое Тайпинское восстание было подавлено. Землю для крестьян должны завоевать революционеры, при помощи наемных отрядов…
Занятия совсем не оставляли Суню досуга. Но как-то раз, уступив просьбам семейства Кэнтли, он решил провести у них целое воскресенье.
День обещал быть погожим, светило солнце, и Сунь шел не торопясь, наслаждаясь ясным безоблачным утром, впервые выпавшим за последнюю неделю. За чугунными решетками оград золотилась листва, вступая в спор с закопченными крышами. В воздухе стоял запах сырой, разрыхленной земли. Сунь размышлял о том, что есть что-то общее в ранней весне и поздней осени, как в ребенке и глубоком старце. Тонкая паутинка села ему на рукав. Сунь остановился, чтобы осторожно сдуть ее, и услышал за спиной голос:
— Извините, сэр, вы китаец, не правда ли?
Сунь обернулся. Почтительный голос принадлежал низенькому пожилому человеку, одетому по-европейски, но с выбритым лбом и косой.
— Я китаец. Что вам угодно?
— Откуда вы родом, сэр?
— Из провинции Гуандун.
— Какая приятная неожиданность! — воскликнул незнакомец. — Мы с вами, оказывается, земляки. Это здесь такая редкость! Прошу вас, сэр, зайдемте ко мне, это совсем рядом, в соседнем доме, посидим, потолкуем. Я напою вас настоящим китайским чаем.
Сунь покачал головой — он торопится и не может принять приглашения. Но незнакомец не отставал от Суня, суетливо семенил рядом с ним.
— Простите, вы что-то обронили! — внезапно воскликнул он.
Сунь нагнулся и тут же почувствовал, как его подтолкнули в спину. Он очутился в полутемном помещении. Осмотрелся по сторонам и увидел в отдаленном углу человека, сидящего перед низким столиком.
— Что все это значит? — гневно спросил Сунь и обернулся, ища глазами китайца, который прицепился к нему на улице, но тот исчез.
Человек за столиком был седовлас, с лысинкой на самой макушке и с маленькой бородкой клинышком, одет в китайское чиновничье платье. Рядом с ним, на полу, лежала островерхая шапка с фарфоровым шариком на макушке, увенчанная павлиньим пером. Чиновник поспешно напялил шапку и с довольной улыбкой сообщил:
— Ну, вот вы и в Китае господин Сунь Ят-сен.
— Вы обознались, немедленно выпустите меня отсюда! Или я позову на помощь.
— Кричать совершенно бесполезно, доктор, — вас никто не услышит. А главное — вы находитесь на территории китайской дипломатической миссии. Буду с вами откровенен — ну и задали вы нам работы! Вам удалось избежать ареста в Штатах, но китайский посланник в Америке телеграфировал нам о вашем прибытии. Вы совершили маленькую оплошность. Какую? — он довольно хихикнул. — Кабинетная фотография. Помните? Кабинетная фотография в ателье на Седьмой авеню!.. Здесь мы окажем вам гостеприимство, пока не получим распоряжения, что с вами делать дальше.
Сунь внимательно рассматривал сидящего перед ним человека.