Он и так становится пешкой в руках вольнодумцев. На юге Китая положение тревожное. Жаль, что полиции не удалось убрать этого мятежника, Сунь Ят-сена».
Цы Си в сердцах отпихнула подушки, подложенные под ступни, тяжело поднялась и пошла к мольберту. Зашуршало тяжелое парадное платье, расшитое золотом и жемчугами. Очнулись сонные евнухи, поползли на коленях, обмахивая госпожу веерами.
— Кто это? — грозно спросила императрица, тыча сухим темным пальцем в лицо на портрете. — Что это за старуха, я спрашиваю?!
Рисовальщица упала в ноги императрице и замерла.
— Разве я такая уж дряхлая? К утру переделаешь. Вставай же, к нам, кажется, жалует господин Жун Лу.
Действительно, с противоположного берега отчалила большая лодка с драконом на носу. Гребцы работают проворно, значит, Жун Лу через полчаса будет тут.
Императрица покинула беседку и медленно пошла бесконечной надводной галереей, украшенной тридцатью тысячами пейзажей озера, на котором стоит летний дворец. А вот и вид Храма мудрости. Эту картину писал искуснейший Цзу. Пожалуй, рановато она приказала его умертвить, но было бы очень обидно, если бы он посмел подарить свой талант кому-нибудь другому… Не изуродованные в детстве бинтованием ноги Цы Си ступали твердо и уверенно.
— Мы примем господина Жун Лу в Храме мудрости, — бросила она главному евнуху, почти не размыкая тонких, подкрашенных губ.
— С чем пожаловал? — спросила она главу своей партии, неподвижно возлежа на кожаных подушках. В храме стоял полумрак, только что погашенные свечи испускали приторный навязчивый аромат.
Губы у Жун Лу дрожали, когда он собирался с духом произнести дерзкие слова.
— Говори же! — прикрикнула Цы Си, почуяв недоброе.
— Гуансюй готовит правительственный переворот: во время предстоящего в Тяньцзине инспектирования войск ваше императорское величество и я, ваш преданнейший слуга, будут взяты под стражу.
— Откуда известно? — даже не поведя бровью и не изменив позы, спросила императрица. Но каков Гуансюй! Быстро он оправился от страха. Цы Си вспомнила, как она приструнила племянника, велев бросить его любимую наложницу в глубокий колодец.
— Юань Ши-кай… Он предан нам душой и телом!
— Распорядись, я возвращаюсь в Пекин. Прибыв в Пурпурный город, Цы Си немедленно послала за Гуансюем: «Навести бедную тетку. Она нездорова, надо кое о чем посоветоваться — ведь никто не вечен». Приманка, право, недурна.
Обрядившись в парадное платье, Цы Си встретила племянника с намерением не выпускать его из рук.
— Ну, что ты думаешь о своей тетке, Сын Неба? — небрежно спросила она. «Сын Неба» — в устах императрицы эти слова звучали как простое обращение — ни одной почтительной ноты! Гуансюй оробел. Впрочем, встречи с Цы Си никому не приносили добра!
Императрица презрительно оглядела неказистую сутулую фигуру императора. Гуансюй стоял на коленях.
— Молчишь, Сын Неба? Тогда скажу я. Ты заодно с теми, кому не по нраву императрица Цы Си, Гуансюй! Но тигр не настолько дряхл, чтобы разжать челюсти!
Кровь прилила к щекам Гуансюя. Сердце забилось гулко, Где-то у горла, причиняя такую же боль, как тогда, при известии о гибели любимой наложницы. «Не тигр, а поганая волчица», — подумал император. И тут же обожгла догадка: его предали. Но кто?
— Говорят, ты считаешь, что птице-фениксу пора улететь?
Император похолодел. Юань Ши-кай — вот кто предал его! Берегись, генерал, если Гуансюй выберется отсюда живым, не миновать тебе чаши с ядом!
— О, господин! — произнес Гуансюй, зная, как любит Цы Си, когда к ней обращаются, как к мужчине. — О, повелитель! Я хочу одного — облегчить вашу ношу. Управлять таким государством, как Поднебесная…
Императрица махнула рукой: генерал Юань Ши-кай сказал правду.
— Мне очень жаль, племянничек, но придется тебе у меня задержаться.
Генерал Юань Ши-кай, с нетерпением ожидавший окончания визита императора к императрице, вздохнул свободно: дело сделано — Сын Неба брошен в тайную тюрьму в замке дворцового парка. Из темницы Цы Си еще никто не выходил живым. И еще одно утешительное известие: арестованы Тань Сы-тун и с ним еще шесть реформаторов. Уже подписан указ об их казни — преступники будут заживо рассечены на куски. Жаль, что Кан Ю-вэй и Лян Ци-чао сумели удрать, этих двух генерал особенно не любил. Ну да бог с ними, улов был и так неплохой. А главное — «Сто дней реформ» закончились!
Глава вторая
КИТАЙ СПАСЕТ РЕВОЛЮЦИЯ!