Торадзо с жадностью отхлебнул из чашки зеленоватой жидкости с легким цветочным запахом. На висках и на верхней губе у него проступили крупные капли пота.
— Да ты весь дрожишь! — забеспокоился Сунь. — Уж не лихорадка ли у тебя? Паршивая болезнь! Помнишь, как она потрепала Чжэн Ши-ляна? Я сейчас выйду, куплю хины — у меня вся вышла.
Торадзо сделал протестующее движение рукой, но Сунь его перебил:
— Ложись и не вздумай подниматься. Как- никак я врач, а врачу должно повиноваться.
Диагноз Суня подтвердился: у Миядзаки начинался приступ лихорадки. Он пролежал восемь дней, а когда на девятый поднялся, казалось, что от него остались кожа да кости.
Сунь Ят-сен вернулся в тот день поздно. Сначала Миядзаки услышал, как он вполголоса разговаривает с хозяйкой, затем зашуршала раздвижная дверь и появился Сунь.
— Где ты пропадал весь день? Я заждался тебя, — тихо сказал Торадзо.
— Не сердись, приятель, — неотложные дела. Мне предстоит встреча с Ли Хун-чжаном, точнее, с его доверенным лицом. Кстати, приехал Чэнь Шао-бо. Наши дела с газетой налаживаются.
— Зачем приехал господин Чэнь?
— Будет сопровождать меня в поездке.
— Поедете на континент?
— О нет. Сядем на японское судно, идущее в Гонконг, а в пути пересядем на китайский пароход.
— Рискованное предприятие! — Миядзаки сел на татами[10] подтянув ноги к подбородку.
— Без риска не обойтись. Нам нужны союзники, Торадзо.
Мысли у японца заметались. Проклятая слабость! Надо что-то предпринять, и незамедлительно. Как воспрепятствовать этой встрече? Может быть, стать ее участником? Он провел ладонью по затылку, ероша густые волосы. На лице его проступил яркий, неестественный румянец, заметный даже при скупом свете. «Уж не туберкулез ли у него?» — с тревогой подумал Сунь Ят-сен.
— Тебе не нужно ездить на эту встречу, Сунь, — горячо произнес Торадзо. — А вдруг это ловушка? Вспомни Лондон! И почему на встрече не будет самого Ли Хун-чжана?
— А! Ловушка, Лондон! Сговорились вы все, что ли? И Шао-бо твердит о том же. Если всего бояться, то надо идти в монахи, а не в революционеры: монастырские стены крепкие, за ними хорошо отсиживаться, — рассмеялся Сунь. — Если уж они хотят меня убить, то не проще ли прихлопнуть где-нибудь в глухом переулке, чем затевать такую кутерьму с пароходами! Дешевле, и без шума.
Миядзаки нахмурился. Строго законспирированная встреча в море — слишком удобный случай обезглавить Союз возрождения! Миядзаки чувствовал это сердцем и потому особенно настойчиво убеждал Сунь Ят-сена: впервые он охотно следовал приказу «Черного дракона».
Сунь и сам не особенно верил готовности Ли Хун-чжана сотрудничать с революционерами. Но почему бы все же не попробовать, тем более что инициатива исходит от той стороны. А у Ли Хун-чжана огромные финансовые возможности и связи. Его поддерживают англичане, у англичан же можно достать оружие.
Миядзаки долго уговаривал Сунь Ят-сена, пока в какой-то момент не заметил, что тот не слушает его. Через несколько дней, когда они сидели в маленькой харчевне неподалеку от Храма белого слона, Сунь неожиданно предложил:
— Если ты чувствуешь себя вполне здоровым и не трусишь, не хочешь ли сопровождать меня? Кстати, со мной едет еще один японец в качестве советника. Так как?
Миядзаки ответил Сушо благодарной улыбкой.
Японское судно «Ниппон мару» вышло в открытое море и легло курсом на юг. Сунь Ят-сен поднялся на палубу: хотелось побыть одному, как всегда, когда на душе становилось скверно. Перед самым отплытием пришла недобрая весть — ураганом разбило шхуну, которая везла в Амой оружие. Сколько потонуло надежд! Теперь переговоры с Ли Хун-чжаном приобретали особое значение. Сунь почувствовал, что рядом с ним кто-то встал: Торадзо, утопив подбородок в высоком вороте халата, тоже задумчиво смотрел на море.
— Сможет ли Ли Хун-чжан в случае удачных переговоров снабдить нас английским оружием? Как ты думаешь, Торадзо? — обратился к нему Сунь.
— Сомневаюсь, — пробормотал Миядзаки, болезненно морщась.
— Тебе все еще нездоровится? — участливо спросил Сунь, заметив, что Торадзо не по себе. — Ты слишком легко одет.