— Это истинная правда, сяньшэн[11]! — раздался пылкий голос.
— Тише ты, — одернула крикнувшего Хэ Сян-нин и, смутившись, закрыла лицо цветами. Сунь невольно улыбнулся. Ему все больше нравилась эта женщина: истинная революционерка! А ведь ее отец крупный коммерсант. Но чтобы получить образование, Хэ Сян-нин пришлось распродать драгоценности, полученные в приданое, и тайком последовать за мужем в Японию.
— Главная причина наших неудач поразительно проста. Мы разобщены. Провинции Поднебесной все равно что пальцы раскрытой руки. В каждой из них революционеры действуют по своему усмотрению и независимо друг от друга. Но ведь один палец силы не имеет. А если руку сжать в кулак?! Но для этого кто-то должен дать сигнал, сигнал для всех! — Сунь обвел глазами сидевших, остановился на Ли Чжун-ши. Это был студент университета Васэда.
— Вот вы, господин Ли Чжун-ши, состоите в какой-нибудь организации?
Хитроватая мордочка Чжун-ши выразила недоумение.
— Нет, не состою. — Он смущенно пытался пригладить волосы, торчащие на макушке.
— Почему же?
— Я уроженец провинции Ганьсу.
— Ну и что? Ведь учитесь-то вы в Японии!
— Но студенческие организации создаются по принципу землячеств. Чужих туда не принимают…
— А земляков у Чжун-ши в университете нет, — добавила Хэ Сян-нин.
— Вот видите, друзья, даже студенты разбегаются по своим норам, как мыши. А ведь студенты — наиболее сознательный элемент. Ясно, что цинам ничего не стоит с нами справиться.
— Отныне каждый маньчжур мне враг! — выкрикнул вдруг Ху Хань-минь. Это был один из самых активных сторонников Сунь Ят-сена, он и еще его брат Ху И-шен. Супруги Ляо временно приютили у себя братьев с их семьями. Хороший, кажется, человек, Ху Хань-минь, но что за тон! Вечно у Ху Хань-миня крайности! Но разъяснять ему снова Сунь не стал, пусть это сделают сами студенты.
— Что вы на это скажете? — обратился Сунь к Ли Чжун-ши.
— Гм… В Китае я знал несколько маньчжурских семей, они относились к нам, ханьцам, с истинным уважением. Выходит, что не каждый маньчжур — враг китайца.
— Верно! — Сунь Ят-сен поднялся с циновки, заходил по комнате. Воодушевленный спором, он словно помолодел и выглядел сверстником своих собеседников. — Покорив Поднебесную, маньчжурские завоеватели устроили в городах массовую резню, не люди, а зверье… Вы хотите что-то сказать, Ху Хань-минь? — Сунь заметил, что тот как-то неестественно выпрямился и сгорает от нетерпения.
— Только одно, сяньшэн, маньчжуры — звери, вы правы, и надо их уничтожить всех до единого!
— Вот оно что! Но, мой друг, мы не убийцы, а революционеры! Нам непростительно прибегать к варварским методам наших врагов. Мы стремимся к уничтожению монархии. У нас она представлена цинами. А вслед за этим установим в Китае конституционный строй. Многие народы этого уже добились. Вы знаете, что во Франции давно действует конституция. Борются за конституцию в России. Кстати, в японском переводе существует рассказ Леонида Андреева «Красный смех», рекомендую прочитать, — трагедия России так схожа с нашей!
В дверь постучали.
— За дело, быстро! — один из студентов вытряхнул на пол из картонки игральные кости.
«Вряд ли это полиция, — подумал Сунь Ят-сен, — она не стала бы церемониться, тем более что дверь незаперта». Он подошел к двери и распахнул ее: на пороге стоял улыбающийся, в сдвинутой на затылок шляпе Чэнь Шао-бо. Капли дождя блестели у него на лице и на лацканах короткого европейского пальто.
— Я прямо из Гонконга, привез вам хорошие новости, — произнес он, доставая из кармана аккуратно сложенную газету. — В России произошла революция.
Идея создания новой революционной партии, партии, которая объединила бы все разрозненные революционные силы, занимала сейчас все внимание Сунь Ят-сена. Союз возрождения исчерпал себя. Новые задачи требовали новых средств и методов Вероятно, объединение следовало начать здесь, в Японии, и, может быть, именно с Союзом процветания Китая, руководимым Хуан Сином. Хуан Син был легендарной личностью, цинские власти дорого заплатили бы за его голову после восстания в Чанша (провинция Хунань), которое он поднял в 1904 году.