Чжан Тай-янь пожал плечами, хотя отлично знал, о ком идет речь. Господин Руссель, или доктор Судзиловский, старый народник, был весьма примечательной фигурой в политических эмигрантских кругах Японии. Энергичное лицо, пытливый взгляд из-за пенсне, седые виски и неожиданно молодая улыбка. Бывший американский консул на Гавайях… Правда, на прекрасных островах он пробыл недолго — за революционную деятельность, которую он там развернул, консул был вскоре отозван.
— Я передам вам для журнала передовую статью «Воли». Пришлите завтра ко мне курьера в гостиницу.
Сунь направился к выходу. Митинг давно закончился, но зал еще был полон. На улице студенты зажгли факелы, чтобы сопровождать Суня до гостиницы. Его подхватили на руки и водрузили на сооруженные наспех носилки. В полночь шествие подошло к гостинице. На втором этаже распахнулось окно, сонный голос спросил:
— По какому поводу такое веселье, господа?
— Отмечаем день рождения «Народа», — ответили из толпы.
Глава четвертая
ОСАДА ЧЖЭНЬНАНЬГУАНИ
В кулуарах палаты лордов Великобритании:
— Куда только смотрит наше правительство? В Китае снова беспорядки. Если так будет продолжаться, мы растеряем все свои колонии.
— Вы предлагаете новый Трансвааль?
— Китайское правительство расстреляло пинсянских рудокопов…[12]
— Все равно цинам не справиться — Китай лихорадит.
— Нет, дорогой Миядзаки, мне не нужно «любое место земного шара», — с горечью проговорил Сунь. — Хотя, разумеется, я тронут заботой японского правительства о моей безопасности. — Он держал в руках принесенную Миядзаки газету «Тайме»; в глаза бросалось набранное жирным петитом заявление премьер-министра Японии графа Ито о готовности японского правительства нести расходы по переселению доктора Сунь Ят-сена в любое другое место земного шара для его же собственного благополучия и безопасности.
— Недолго же японцы разыгрывали из себя либералов, испугались, как бы китайская революционная пропаганда не оказалась губительной и для них… — Сунь свернул газету вчетверо и положил на столик.
— Куда же ты теперь, Сунь?
— Скорее всего, в Ханой.
— Может быть, ты поедешь ко мне в деревню, на Кюсю? Там тихо, в местной префектуре у меня есть друзья, полиция тебя не тронет.
— Нет, Торадзо. Ты настоящий друг, но я избрал Французский Индокитай не случайно. Мы готовим новое антиманьчжурское восстание в районе Хуангана[13], на границе трех провинций — Гуандуна, Гуйчжоу и Юньнани… Я лично поведу людей на штурм противника.
На второй день по приезде в Ханой хозяин конспиративной квартиры встретил Суня на улице, чтобы предупредить:
— Вас ждут, сяньшэн.
Сунь вошел в дом. Навстречу ему стремительно вскочила женщина. Знакомое, такое знакомое лицо! Мгновенно в памяти всплыло большеглазое, совсем юное лицо, обрамленное кружевной наколкой. И горячий шепот: «Я тоже хочу научиться стрелять». Неужели!!
— Сяо Цзун! — воскликнул потрясенный Сунь.
— Ах, сяньшэн, как давно это было…
Они опустились на циновку. До позднего вечера рассказывала Сяо Цзун о том, что произошло с ней после ухода из деревни. Кажется, с тех пор прошла целая вечность! Но незадолго перед уходом она видела Тао Сань-го. Это было, когда армия Чжэн Ши-ляна потерпела поражение под Амоем.
Старая тетка Сань-го прислала за ней тогда мальчишку и велела прийти, как только хорошенько стемнеет. Поздно вечером Сяо направилась к тетке в деревню. Она подошла к ее ветхому жилью, когда наступила ночь. Даже в темноте хижина выглядела пугающе убогой. Одно окошко было заткнуто пучком соломы, сквозь другое, заклеенное дешевой бумагой, ©два пробивался слабый свет. Сяо Цзун вошла в дом. В единственной комнате никого не было. На черной от времени деревянной скамье стояла немытая посуда. Самодельный фитиль с тихим шипеньем догорал в плошке с бобовым маслом. «Раз оставлен огонь, значит, хозяйка неподалеку», — подумала Сяо. Она вышла во двор и увидела выходящую из сарайчика старуху.
— Вам кого? Кого вам? — встревоженно спросила она, вглядываясь в Сяо Цзун.
— Тетушка, вы не узнаете меня? Это я, Сяо Цзун, жена вашего племянника.
— Ты пришла одна? Тебя никто не видел?
— Одна. Я ушла из деревни, когда все уже вернулись с поля и разошлись по домам.
— Иди за мной, Сяо Цзун, — позвала старуха. Приоткрыв дверь сарая, она подтолкнула Сяо в спину. Сяо очутилась в полной темноте, но сразу почувствовала, что она не одна: слева от стены кто-то тяжело дышал. И тут же чья- то ладонь легла на ее плечо.
12
Имеется в виду первое антиманьчжурское восстание, подготовленное Объединенным союзом (ноябрь 1906 г.) в провинции Цзянси на угольных шахтах в Пинсяне.