Лично я имел намерение совершать террористические акты вместо попытки подготовить другое восстание, которое могло стоить еще больше жизней товарищей, чем Гуанчжоуское восстание. Но такая акция едва ли отличалась бы от самоубийства. Теперь же, когда предпринимается последняя попытка революции в Хубэе, лучше погибнуть там вместе со всеми. Поэтому я обещал моим товарищам в Хубэе работать вместе с ними, и я поеду в долину Янцзы в ближайшем будущем.
Прошу, пожалуйста, телеграфировать об изложенном выше от меня Сунь Ят-сену. Я уверен, что ты, мой друг, сделаешь все от тебя зависящее, чтобы оказать помощь», — прочитала Сюй.
— Значит, едешь в Ухань? — тихо спросила она. Хуан Син вздрогнул от неожиданности и обернулся. На него смотрели тревожные глаза.
— Да, дорогая, еду. Сейчас не такое время, чтобы отсиживаться в четырех стенах.
— Я забежала на минутку… Ты занят… Мне пора…
— Я провожу тебя, Сюй.
Они вышли на улицу и долго шли молча, каждый обдумывал что-то свое. На мосту они остановились. Тусклый фонарь освещал тяжелую, свинцовую воду внизу. Таинственно темнели на набережной гранитные сфинксы.
— Я поеду с тобой, — твердо сказала Сюй. — Попробуем добраться до Учана через Шанхай.
Хуан Син внимательно посмотрел ей в лицо. В густых сумерках резкие его черты казались мягче.
— Что ты надумала?
— Мы могли бы поехать под видом бригады Красного Креста. Оделись бы санитарами, купили документы…
— Белый халат тебе к лицу, — улыбнулся Хуан Син.
Сюй вздохнула:
— Только денег нет…
— Возьмем ссуду, — уверенно сказал Хуан Син. Предложение Сюй начинало ему нравиться.
— Под нее требуется залог, да и выдают ссуду только семейным людям. — Голос женщины дрогнул, она отвернулась и стала смотреть на воду.
Бережная рука коснулась ее волос:
— Послушай, Сюй, нам давно пора пожениться.
Тао Сань-го проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел над собой солдата, который чуть не плакал.
— Да проснитесь же наконец, господин взводный! Вставайте, срочное построение.
Сань-го вскочил, плеснул в лицо водой и, наспех утеревшись, выбежал во двор. За ворот сразу пополз неприятный холодок. Восток заволокла красно- серая мгла: очевидно, за городом горели склады.
Батальон промаршировал до центра и остановился перед главным входом канцелярии императорского наместника Жуй Чэна. Сюда же спешно подходили другие гарнизоны. Громко переругиваясь, мимо Сань-го проехала группа верховых офицеров. Где-то совсем рядом пальнула пушка. И тотчас в середину площади вышла рота барабанщиков. Словно сухой горох сыпалась жесткая барабанная дробь.
«Публичная казнь», — холодея, догадался Сань-го. Он взглянул на своих солдат, — их лица посерели.
— Смотрите и слушайте! — закричал глашатай, и все, как по команде, повернули головы направо: на площадь по узкому коридору в толпе въезжала конная повозка. Посередине площади повозка остановилась. Трое палачей выволокли из нее трех осужденных. Вряд ли кто-нибудь смог опознать их — лица приговоренных превратились в кровавое месиво. Правда, их имена предусмотрительно написали на смертных рубахах.
Сань-го почувствовал слабость, ноги едва держали его, но он заставил себя смотреть и даже прикрикнул на солдат, чтобы не жмурились: пусть это зрелище сделает твердыми их сердца, наполнит их ненавистью!
Остаток дня Тао неприкаянно слонялся по казармам: не мог думать ни о чем, кроме казни. Старшие офицеры несколько раз собирали солдат и перечитывали указ наместника, повелевающий всем находиться на своих местах. Нарушителям грозит смерть. Но никакие угрозы не могли остановить проникающие во все углы новости. Известие о том, что в Учан должен прибыть Хуан Син, разнеслось с молниеносной быстротой. Обстановка в казармах становилась все напряженнее, казалось, одной искры достаточно, чтобы вспыхнул пожар. Распространился еще один слух: в Учане начались широкие репрессии — отряды полиции и жандармерии устроили массированный налет на восточные кварталы города. В казармах с нетерпением ждали утра.
Поздно вечером Тао Сань-го вышел на улицу. С далекого пожарища тянуло гарью. С реки доносились крики грузчиков. Два пьяных офицера волокли еще более пьяного третьего. Стал накрапывать мелкий дождь. Тао укрылся под навесом ближайшего дома. За оградой щелкал кнут, визжали свиньи, громко, захлебываясь, залаяла собака. Скорее бы прошла эта ночь…