— Не обо мне речь, я китаец, но я учился здесь, в Макао. И мне вместо диплома врача выдали всего лишь португальское фельдшерское удостоверение. Они говорят про вас, доктор. И знаете что? Будто вы загребли себе всю хирургическую практику в городе, что больные обращаются теперь только к вам.
— Да ведь я единственный хирург на весь остров!
— Это никого не интересует.
— Но в Аомыне ежедневно гибнут из-за отсутствия самой простой хирургической помощи десятки людей! — Зато католических церквей здесь больше, чем ракушек на морском берегу.
— Эх, господин доктор, — безнадежно протянул фельдшер, отмахиваясь от официанта, знаком приглашавшего за ширму выкурить шарик опиума, — мало вы еще знакомы со здешними порядками! Мне стыдно вам говорить об этом, но они велели передать, чтобы вы уносили отсюда ноги, да поскорее. Вы не знаете, какие здесь все скоты, — с горечью повторил он, — тухлое черепашье мясо!
На улице Сунь Ят-сен подозвал рикшу и отправил фельдшера домой, а сам решил пройтись немного пешком и обдумать услышанное. Да, доктор Кэнтли знал, что говорил, называя Макао провинцией Португалии. Господам из Общества не нравится популярность китайского врача или, может быть, цвет его кожи? Нет, задача поставлена правильно: Китаем должны править китайцы! И, проходя мимо памятника некоему Жоржи Альваресу, захватившему почти четыре столетия назад китайский остров Аомынь и воздвигшему здесь колонну с гербом португальского короля, Сунь Ят-сен, оглянувшись, погрозил ему кулаком.
На другое утро первым, кто встретился Суню в больнице, оказался вчерашний фельдшер. Он не смел поднять на Суня глаз.
— Ну, ну, держите голову выше, — подбодрил его Сунь. — Сегодня мы оперируем, приготовьте все необходимое.
— Что, опять неудачное бинтование? — оживился фельдшер: на прошлой неделе им едва не пришлось ампутировать ногу четырехлетней девочке — ей так туго перевязали ступни, что худенькие ножки ребенка посинели и вздулись. Вдобавок под коленом левой ноги обнаружилась ранка от укуса ядовитого насекомого. Девочку едва удалось спасти.
— Нет, господин фельдшер, сегодня у нас трудный случай — операция на желчном пузыре. Я пригласил доктора Кэнтли из Гонконга. Он хирург очень опытный, а нам, возможно, понадобится его помощь. Жду его с минуты на минуту, я уже послал за ним в порт. — И Сунь направился в операционную.
Там он увидел, что старшая медицинская сестра подбирает с пола осколки — это было ее постоянным занятием: она без конца что-нибудь била.
— Сегодня вы можете быть свободны, — сказал Сунь, — вас заменит господин фельдшер.
Это решение пришло к нему внезапно — он вспомнил, с какой неохотой и брезгливостью эта заносчивая португалка выполняет его распоряжения, а сегодня предстояла сложная операция, и он должен быть совершенно спокоен.
— А собственно, что произошло? — повернулась к Суню медсестра и нагло оглядела его с головы до ног. — Вы, кажется, мне не доверяете?
— Любезная мадам Сальвариш, буду откровенен: я боюсь, что ваша обычная нервозность и рассеянность помешает мне сегодня сохранить присутствие духа.
— Что, что?! — повышая голос, переспросила медсестра. — Ах, присутствие духа! Это нам, португальцам, постоянно приходится держать себя в руках, чтобы работать с китайцем. Я уйду, — в голосе ее послышалась угроза, — но никто, слышите, никто не согласится работать с вами, желтолицым неучем, вообразившим себя хирургом. Ладно, если бы вы еще не совали нос в дела, которые не касаются вашей хирургии. «Ах, послушайте моего совета, господин Ли, вам следует отучить себя от скверной привычки курить опиум!»- сестра передразнила Суня настолько удачно, что он не мог сдержать улыбки. Но это разозлило ее еще больше.
— Да для вашего Ли опиум — единственная отрада в жизни! А знаете ли вы, что думают о вас наши доктора? — И она выхватила из-за корсажа, туго обтягивающего ее полный стан, какую-то бумажку и помахала ею у Суня перед носом.
— Вот, — торжественно произнесла она, — весь наш персонал подписался здесь под протестом против вашего пребывания в стенах этой больницы! Слишком уж много вы на себя берете!
Чем больше она распалялась, тем невозмутимее становился Сунь.
— Я запрещаю вам говорить со мной в таком тоне, — воспользовавшись короткой паузой, заявил он. — С этой минуты можете считать себя свободной от обязанностей старшей медицинской сестры в хирургическом отделении. Не хотите со мной работать — не надо. Я вас не неволю. Всего хорошего.
Сунь повернулся к столу, чтобы взять резиновые перчатки, которых, как всегда, на месте не оказалось, и увидел в окно доктора Кэнтли. В руках он держал хорошо знакомый Суню саквояж.