Суню вдруг стало душно. Он незаметно для сына ослабил галстук.
Ай-лин поставила поднос с бутылкой и двумя бокалами и бесшумно вышла. Сунь Фо, взглянув ей вслед, причмокнул губами.
— Познакомь меня с ней. Кто она? Дочь богатых родителей? Какие жемчуга… Стоят целого состояния!
— Это не мешает ей быть доброй патриоткой, — сухо сказал Сунь. — Жаль, что она скоро меня покинет. Ее жених, Кун Сян-си, больше не хочет откладывать свадьбу.
— Она выходит за Кун Сян-си, этого потомка Конфуция, известного финансового воротилу? — почтительно переспросил Сунь Фо.
Сунь Ят-сен не ответил. Он не хотел говорить, что жених ему не нравится — вместе с отцом невесты Чарльзом Суном он учился в Америке. Там ему удалось установить деловые контакты со знаменитой компанией «Стандарт ойл оф Америка», и теперь его заботило только одно: потуже набить мошну. Вступая в брак с Сун Ай-лин, он рассчитывал взять за нее богатое приданое. Надо полагать, что ее отец не поскупится — торговля церковными книгами и предметами религиозного культа за последнее время приносит все больше прибыли. Сунь Ят-сен мог бы еще добавить, что господин Кун Сян-си недавно предлагал правительству Суня одну крупную сделку, но от нее сильно попахивало воровством, и Сунь отказался. Казнокрад и спекулянт — вот кто такой «известный финансовый воротила». Но Сунь слишком хорошо относился к Сун Ай-лин, своему секретарю для связи, и потому промолчал.
— А этот Кун Сян-си не может одолжить тебе несколько тысяч?
— Я бы не взял у него ни цента. Даже для тебя, Сунь Фо.
— Тогда возьми из кассы. Раз она у тебя в руках, не воспользоваться этим просто глупо. И я…
— Замолчи! — перебил сына Сунь. Лицо его исказилось от ярости. Изумленный Сунь Фо уставился на отца.
— Запомни ты, Сунь Фо, сын Сунь Ят-сена, запомни раз и навсегда — гнусностей я не потерплю! И сейчас… тебе лучше уйти… — Заметив, что Сунь Фо хочет что-то сказать, он добавил: — Не медли, не то я за себя не ручаюсь…
Сунь Фо попятился к выходу. Его тщательно завитые волосы взмокли на висках и повисли прямыми прядями. Спиной безошибочно отыскав дверь, он бесшумно выскользнул из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.
Когда через полчаса Ай-лин вошла в кабинет президента, она увидела, что доктор Сунь Ят-сен стоит опершись локтями на высокое ореховое бюро и закрыв лицо ладонями. Кофе из перевернутой чашечки вытек и застыл на полу коричневой лужицей.
Глава третья
„ИМПЕРИЯ МЕРТВЫХ"
Сунь начинает с переустройства судебной системы, а кончит тем, что перестроит весь Китай.
Юань Ши-кай
Уже давно злодей Юань Ши-кай причиняет страдания нашему народу! Никогда еще за всю историю существования республиканского строя у власти не находилось столь омерзительного правительства, государство никогда еще не подвергалось столь смертельной опасности, никогда еще ив возникало такого хаоса.
Сунь Ят-сен
Не только Пекин с пристальным и враждебным вниманием следил за каждым шагом президента республики. Но и собственное правительство встречало каждый жест Сунь Ят-сена недоверчиво и неодобрительно.
Недавно он собственноручно написал приказ об отмене пыток при допросах: «Сеть законов, которыми цины опутали всю страну, превратила Китай в тюрьму. Чего только нельзя добиться, надев людям на шею и руки колодки… Посмотрите записи, сделанные исторической палатой маньчжурской династии, вы не найдете среди так называемых полководцев и способных чиновников, кто бы не запятнал себя кровью нашего народа. Все применяемые прежде орудия пыток ныне запрещаются законом и подлежат сожжению».
Вслед за этим он запретил курить опиум и бинтовать девочкам ноги.
«Народ не хочет менять свои привычки», — возражали ему на это. «Это идет прежде всего от невежества и бедности, — объяснял Сунь. — Посмотрите, черные списки курильщиков опиума только в одном Нанкине длиной не меньше ли. Десятки тысяч имен. Какие же граждане из курильщиков опиума? Нет, эту болезнь надо вырвать с корнем». Парламент пошел президенту навстречу, утвердил указ Суня, надеясь, что на этом президент временно успокоится. Однако он стал торопить парламент с принятием конституции. На улицах простой люд желал Сунь Ят-сену долголетия. Но он знал и другое: многие уважаемые граждане не только в Нанкине, но и в Шанхае, Учане, Гуанчжоу и Гонконге колдуют над его бумажным изображением, чтобы накликать на него смерть.