Неожиданно Сунь получил письмо от Юань Ши-кая, в котором тот называл его «лучшим другом и советчиком». «Отныне у меня нет врагов, раз и Юань Ши-кай мне друг», — усмехнулся Сунь, показывая письмо Ляо Чжун-каю. Ляо Чжун-кай побледнел.
— Не иначе как Юань готовит нам какую-то пакость. Вспомните, скольких людей он уничтожил на своем пути. Прошу вас, сяньшэн, будьте осторожны. Сожгите письмо — не надо оставлять улик, свидетельствующих о дружелюбии человека, который намерен свернуть вам шею. Кстати, об этом в Пекине толкуют почти в открытую.
Сунь Ят-сен не принял всерьез предостережения друга. Он согласился, чтобы охрана сопровождала его только после того, как в Хуан Сина стрелял неизвестный в черной форме солдата революционных: войск. Совсем другое заботило Сунь Ят-сена: касса его правительства почти пуста, таможенные поступления по-прежнему оставались в руках иностранных держав. Он плохо представлял себе, куда и на что уходит то малое, что удается собрать по крохам. Докладные, которые подавал казначей, были так запутаны и сложны, что Сунь просто терялся. Тогда он написал в Учан и вытребовал к себе Тао Сань-го; тот когда-то служил в английском банке, знал бухгалтерское дело, но главное в создавшейся ситуации — его честность и преданность. Сунь не ошибся. Имя Тао Сань-го, несмотря на то что в министерстве финансов ему была предоставлена весьма скромная должность, в скором времени стало приводить в трепет многих в Нанкине. Доверие, открыто выказанное президентом мелкому чиновнику без титулов и состояния, вызвало в высших кругах бурю недовольства. И не столько потому, что это уязвляло их самолюбие, сколько из страха за незыблемость своих доходов. Расхищение государственной казны во все времена почиталось в Поднебесной дозволенным и вполне естественным. Избрание на пост президента мятежника Сунь Ят-сена наталкивало на мысль о том, что веками укоренившиеся привычки находятся под угрозой. Приезд Тао Сань-го только подтверждал эти опасения.
В подвале нанкинского банка, за закрытыми дверями, под строгой охраной сидел доверенный человек Сунь Ят-сена и проверял счета и расписки, выводил длинные столбцы цифр. Они показывали, насколько возросли цены в связи с паникой на местной бирже. Китайские кредитные билеты спешили обменять на серебро, японские иены, русские рубли.
Крестьяне, рабочие, кули умирали от голода. В живописных предместьях Нанкина в пещерах Золотисто- пурпурной горы находили пристанище разбойничьи шайки, даже священная скала Тысячи будд не избежала этой участи. А по ночам — налеты, грабежи продовольственных складов, убийства, насилия. Городская полиция сбилась с ног.
Подобные явления обычно объясняют слабостью государственного аппарата. Тао Сань-го открыл иные причины. Их огласка была крайне нежелательна для компрадорской буржуазии и крупных бюрократов. С какой охотой они бы выволокли Тао из подвала и погрузили в воды Янцзы вместе с цифрами. Поговаривали, что подобной участи достоин и сам президент. Либералы утверждали, что Тао Сань-го может толкнуть Сунь Ят-сена на самые рискованные мероприятия. Правые лезли из кожи вон, распространяя всяческие слухи. Под этот шумок господа Чжан Цзян и Си Лин обворовывали республику. Хуан Син жестоко заблуждался, проча их поочередно на пост министра финансов. Отвести эти кандидатуры стоило Сунь Ят-сену немалых трудов. В отместку эти господа распустили клевету, что и президент, и Тао Сань-го, и Лао Чжун-кай занялись вплотную финансами лишь затем, чтобы разбогатеть самим. Оба несостоявшихся министра были убеждены, что весь мир населяют плуты.
Через две недели затворничества Тао Сань-го попросил аудиенции. Сунь Ят-сен провел его в маленькую полупустую комнату на втором этаже здания правительства. Кабинет окнами выходил на Янцзы, в открытые створки било яркое зимнее солнце. Щурясь от света, Сунь Ят-сен произнес:
— Плохи наши дела, дорогой Сань-го. Все мои усилия направить действия правительства по разумному пути не дают результатов. У меня за спиной вовсю ведутся переговоры с Юань Ши-каем о моей отставке… Ну ладно, об этом после. Слушаю тебя…
Тао поспешно вынул из портфеля докладную записку и стал вслух читать. Сунь стоял рядом, внимательно глядя в текст. Когда Сань-го доходил до столбца цифр, Сунь водил по ним пальцем, словно не доверяя собственным глазам. Наконец они дошли до суммы в триста тысяч иен, добытой Хуан Сином у японских банкиров с большими трудностями и под неслыханные проценты. Сунь Ят-сен остановил Сань-го:
— На что потрачены эти деньги?
— Сто пятьдесят тысяч поглотило жалованье солдатам и офицерам нанкинского гарнизона, сяньшэн, остальные… — Тао Сань-го покосился на неплотно прикрытую дверь, — остальные ушли на жалованье вашим министрам в Шанхай и Учан.