На второй или третий день своего вынужденного пребывания в Марселе Сунь Ят-сен обнаружил на столике портье телеграмму на свое имя. Телеграмма была из Парижа. Новый русский знакомый Суня желал ему доброго пути и успехов на трудном поприще.
Они познакомились еще в Париже, в том же 1905 году, в доме одного французского офицера. Сунь немного опоздал. Когда он вошел, один из гостей сидел за роялем. Он играл Моцарта. Последние звуки сонаты были похожи на капли весеннего дождя, бьющие по стеклу. Музыка кончилась, пианист подошел к Сунь Ят-сену. Горячо пожимая его руку, сказал:
— Мы, русские революционеры, приветствуем вашу деятельность. Товарищ Ленин внимательно следит за ростом революционного движения в Китае.
Сунь тогда впервые услышал о Ленине.
Новый знакомый поразил Суня своей простотой, любознательностью и осведомленностью. Он подробно расспрашивал о Китае, о расстановке сил внутри партии. Глаза у него были умные, проницательные. Большой чистый лоб обрамляли рыжеватые волосы, клинообразная бородка и усы аккуратно подстрижены. При знакомстве он назвался Чичериным, Чичериным Георгием Васильевичем.
…Сунь быстро вернулся в дом и бросился к ящику письменного стола. На дне его хранилась старая записная книжка с полустертым «Nota bene» на черной обложке. Сколько лет прошло с тех пор? Тринадцать? Нет, четырнадцать. Вот он, вложенный в книжку твердый квадратик картона — визитная карточка. Оттиснуто по-французски: «Гос-н Орнатский». На обороте быстрой рукой едва заметно начертано: «Г.В. Чичерин». Сунь поднес карточку поближе к глазам. «Да, так и есть, его звали Чичерин…»
«Что ж, здравствуйте, дорогой господин Чичерин, я несказанно рад нашей новой встрече», — мысленно произнес Сунь Ят-сен.
Глава вторая
МАРКО ПОЛО
— …А дела государства с каждым днем запутываются все больше, положение народа становится все хуже. В глухую полночь думы об этом мешают мне заснуть, терзают мне сердце и мозг! Ведь строительство Республики действительно не терпит ни малейшего отлагательства. О народ мой, народ мой! Что у тебя на сердце?
Тревожное настроение овладевало Сунем все сильнее. С каждым днем становилось очевиднее, что Китай никогда не будет по-настоящему свободен, если не добьется экономической независимости. Но Китай нуждался в помощи, помощи бескорыстной. Кто мог оказать ее? Только истинный друг. Лишь одно государство в мире можно было считать таким другом — молодую Страну Советов. В последние годы так явственно проявилась разница в отношении к Китаю западных держав и Советской республики. В искреннем сочувствии Китаю убеждало ее недавнее решение об отказе от русской доли в «боксерской контрибуции». В отличие от новой России, Япония на попытки Китая добиться аннулирования грабительского «Двадцати одного требования» ответила категорическим «нет!».
Сунь все более убеждался, что первым шагом к ликвидации отсталости страны должно стать широкое строительство железных дорог. Прежде они частенько спорили с Хуан Сином об этом. Помнится, Хуан Син считал, что для Китая нужнее металлургия. Сейчас, когда между Севером и Югом наступило перемирие, можно было подумать и об экономике страны. Сунь Ят-сен словно воочию видел, как железнодорожные магистрали пересекут громадную территорию Китая и грохочущие составы понесут жизнь в самые глухие уголки. Чтобы продать зерно, крестьянину не будет нужды тащиться на волах за много ли от дома, да еще платить пошлину, если надо ехать в другую провинцию. Свободная торговля без пошлин, опирающаяся на регулярный транспорт, — вот что нужно Китаю в первую очередь.
Думал Сунь Ят-сен и о внешней торговле. Три крупнейших океанских порта, каждый с пропускной способностью нью-йоркской гавани, могут обеспечить связи Китая с внешним миром. И, конечно, порты должны служить народу, а не иностранцам, выкачивающим из Китая его богатства за океан.
Потом наступит очередь промышленности. Гидроэнергетика, шахты, рудники…
Все эти соображения Сунь записал. На первой странице значилось: «Программа строительства страны», центральное место в ней занял «Промышленный план».