Первым его читателем стала Цин-лин.
— Отчего ты написал свою «Программу» по-английски? — удивилась она.
— Ты не догадываешься?
— Нет, — голос ее звучал неуверенно.
— Во всяком случае, не из пренебрежения к своим соотечественникам. Меня толкнули на это дипломатические соображения.
— Могу я о них узнать?
— Конечно, — засмеялся он. — Тебе не кажется, что наш разговор тоже похож на дипломатическую беседу? Шутки в сторону, Цин-лин, отдай, пожалуйста, рукопись размножить и позаботься, чтобы английское, американское и французское консульства в Шанхае и посольства в Пекине получили по экземпляру.
— Рассчитываешь побудить иностранцев вложить в китайские предприятия свои капиталы?
— Ну, разумеется. Думаешь — не получится? Цин-лин не ответила,
— Что ж ты молчишь? Не веришь в это? Цин-лин положила руки на плечи мужа.
— Послушай, Вэнь, ты уповаешь на помощь империалистов, а сам бросаешь в лицо им обвинения в разбое, грабеже, в развязывании войн. И при этом надеешься, что господам из консульств твой план окажется по душе?
Сунь нахмурился. Сама того не подозревая, Цин-лин нащупала слабое место его программы; чтобы претворить ее в жизнь, нужны средства, но империалистов Китай интересует только как объект грабежа. — Что же ты предлагаешь?
— Может быть, следует убрать из рукописи те места, которые непременно вызовут их неудовольствие? — нерешительно произнесла Цин-лин. — Это называется дипломатией…
— Ни за что! — Сунь нервно зашагал по комнате. Внезапно он остановился. Газ в стеклянной люстре едва горел, и длинная тень, падавшая от фигуры Суня, делила их небольшую комнату надвое.
— Я поступлю так, как решил.
— Посмотрим, что из этого получится, а я сделаю все, как ты хочешь. — Цин-лин положила рукопись в ящик письменного стола. — Завтра утром я еду в торговые ряды, тебе ничего не надо привезти оттуда?
— Пожалуй, купи немного туши, старая почти вся вышла.
— Хорошо. А когда подготовить твою рукопись к отправке в консульства и посольства?
— Чем скорее, тем лучше, — Сунь благодарно посмотрел на Цин-лин.
Вскоре рукопись была разослана по адресам, указанным Сунь Ят-сеном.
Был конец апреля 1920 года, когда Сунь Ят-сен получил приглашение «пожаловать вместе с супругой на five o`clock tea» к американскому консулу. Сунь сразу догадался, что это не просто проявление дипломатического этикета. На обороте пригласительной карточки было приписано от руки: «Предоставляется возможность побеседовать tete a tete».
С американским консулом Сунь Ят-сен был знаком не первый год. Этого человека отличали изысканные манеры, безукоризненный смокинг и плохо замаскированный консерватизм. Дабы прослыть либералом, он постоянно твердил о своем желании видеть Китай переустроенным. Разумеется, на американский лад. «Бедному Китаю прежде всего недостает демократии», — вздыхал консул. Многие попадались на эту удочку, забывая при этом, что хваленая американская «демократия» не прочь водвориться в Китае под своим многозвездным флагом.
Розовато-серое здание американского консульства утопало в яркой зелени. Охрана отворила тяжелые ворота перед стареньким «бьюиком», на котором прибыл Сунь Ят-сен. Сунь Ят-сена и Цин-лин провели в обширный, просто обставленный холл, где уже беседовало несколько гостей. Консул тотчас же направился к китайской чете. Любезно пожав руку «дорогому доктору Сунь Ят-сену», он задержал взгляд на Цин-лин.
Разговор за столом касался предметов, весьма отдаленных от политики. Консул рассказывал о том, как он проводил последний отпуск на родине своей матери — в Германии, на морском побережье, о древних развалинах немецкой крепости, и о том, как однажды на поверхность моря вдруг всплыла мина. Повеяло тревогой, еще не заглохшей после недавней войны. «Америка, Германия, как далеки они от Шанхая, а как стремительно все происходящее за океаном отражается на судьбах Китая!»- думал Сунь Ят-сен.
Только за кофе разговор наконец коснулся того, ради чего Сунь был здесь.
Выпустив длинную струю дыма, консул начал осторожно:
— Я, да и не только я, многие привыкли видеть в вашем лице, доктор Сунь Ят-сен, прежде всего чистокровного политика. — Он прямо так и сказал: «Orthodoxal politician». — А вы, оказывается, еще незаурядный экономист и статистик. Приятный сюрприз! Примите мои поздравления, доктор Сунь Ят-сен: ваш «Промышленный план» — творение выдающегося ума. Так отрадно узнать, что вы предлагаете Китаю как образец его будущего нашу процветающую Америку. Prosperity — процветание. Какая нация, скажите мне, не мечтает об этом?