— Почему именно с ним, а не с Кан Ю-взем? Ведь он тоже сторонник реформ.
— Э, нет, он сторонник «мирных реформ» при сохранении цинской династии и не имеет никаких связей при дворе. А у нас задача другая, и мне кажется что наместник столичной провинции господин Ли Хун-чжан — единственный, кто сейчас реально способен нам помочь. Он, как ты помнишь, покровительствовал нашему медицинскому колледжу, недавно основал колледж для молодежи из народа, там будут обучаться точным наукам, — акт в наших условиях революционный. Все, что я хочу предложить, изложу в подробной записке, она будет называться «Программа четырех условий» — и подам на его имя. Как ты думаешь, Лу, поддержит меня Ли Хун-чжан?
— Непременно, Сунь, твои условия, по-моему, неоспоримы.
— А ты поехал бы со мной?
— Обязательно. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. А сейчас давай-ка обсудим твои здешние дела: если ты решил с отъездом, тебе предстоит масса формальностей.
— Да, расторжение аренды, отправка семьи на континент…
— Я помогу тебе.
— Спасибо, дружище. — Сунь поднялся с кресла и медленно прошелся по террасе. На сердце у него было легко и спокойно впервые за последние две недели.
Но друзья переоценили либерализм императорского сановника: Ли Хун- чжан Сунь Ят-сена не принял. Реформы не интересовали царедворца. А покровительство медицинскому колледжу? Ну что ж, должен же кто-то лечить солдат его армии.
Глава третья
„ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ — ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!"[6]
— Наша армия разбита под Пхеньяном. Северная китайская эскадра больше не существует — японцы ее потопили.
— Надо думать, что на суше дела наши пойдут еще хуже.
— Куда уж хуже! Это — поражение!
События последнего времени заставили Сунь Ят-сена многое передумать. Лу Хао-дун был совершенно прав, предложив ему отложить поездку за океан. Начинать следовало не с этого. Война с Японией не была ни для кого неожиданностью, и все же трудно было себе представить, что маньчжурское правительство в этой войне окажется столь беспомощным. Китай терпел одно поражение за другим.
Война застала Суня в Кантоне, оттуда он собирался проехать на Север, где ранее не бывал, — хотел посмотреть, прочна ли цинская династия. Война отчетливо показала, насколько прогнил существующий режим. Нет, не реформы требовались Китаю, Китаю нужны меры посильнее! Династию цинов необходимо свергнуть, но не для того, чтобы заменить ее другой. Мало посадить на трон императора-китайца! Сунь вдоволь, насмотрелся, как китайские сановники преданно служат цинам, значит, думал он, страной они будут управлять так же, как цины! Нет, тут необходима ломка всего государственного аппарата, всей системы! Что взамен?
Чтобы возродить духовные силы народа, ему в первую очередь необходимы демократические свободы. Значит, на смену цинам — республика? Да. В Китае должна быть республика — к такому выводу пришел Сунь Ят-сен. Его поддержали: единомышленники оказались во многих городах Южного Китая. Но прежде всего друзья: Лу Хао-дун, Чэнь Шао-бо, Чжэн Ши-лян.
Недавно Сунь получил письмо из Гонконга. Товарищи писали: «Нужно действовать! И поскорее — цины погубят страну!» Но для того чтобы начать действовать, нужна организация, — ведь кто-то должен возглавить восстание. Восстание! Вот слово, которое сегодня носилось в воздухе.
Двадцать четвертое ноября 1894 года. В Гонолулу стоял чистый, прозрачный день. Сунь Ят-сен прохаживался вдоль причала, поджидая пароход. Пароход запаздывал, и Сунь начинал нервничать: в доме брата, наверное, уже все собрались и ждут только его и. товарища, который должен прибыть из Кантона.
Наконец пароход вошел в порт. Земляк-кантонец привез две толстые пачки журналов и уйму свежих новостей. В Гуанчжоу проходят тайные митинги, полиция сбилась с ног, арестовывая зачинщиков. Часто нити ведут к людям, казалось бы, совершенно благонадежным — купцам, владельцам пароходов, держателям крупных меняльных лавок и ломбардов. В Шанхае то же самое. Полиция расправляется со студентами. А на Севере китайская армия совсем разложилась: военачальники озабочены лишь тем, как бы побольше украсть денег из казны, о численности солдат дают ложные сведения, жалованье убитых кладут себе в карман. Процветает дезертирство. «Это — поражение!» — вспомнились Суню слова гавайского клерка Тао Сань-го, с которым он познакомился в свой прежний приезд в Гонолулу.