— Мне жаль вас, госпожа, жаль ваших детей. Одно дело потерять отца, но когда они лишатся еще и матери…
— Передайте генералу, — холодно сказала Хэ Сян-нин, подходя к окну. — В случае ареста я покончу с собой. И если сейчас ему еще удается кое-кому морочить голову россказнями о своих революционных подвигах, то тогда он окончательно прослывет предателем.
Углы губ у гостя слабо дрогнули в сочувственной улыбке — мужество этой женщины вызывало у него уважение. Он поклонился ей и направился к выходу. Она увидела через окно, как он вышел в затопленный лунным светом дворик, и бросилась за ним, чтобы вернуть принесенные им продукты. Одна хурма выпала у нее из рук и закатилась под стол.
Утром, убирая комнату, она нашла хурму и съела ее, давясь терпкой мякотью, солоноватой от слез.
Однажды вечером, возвратившись из канцелярии, где она обивала пороги в надежде добиться смягчения участи мужа, Хэ Сян-нин в переднем дворике застала своего старого знакомого еще по Японии господина Лун Юн-сюаня. Она обрадовалась ему, но удивилась его форме офицера чэневской армии. Когда-то он был неплохим товарищем. Интересно, с чем он. пришел к ней, какие вести принес? Лун не заставил ее ждать.
— Как дела с Ляо Чжун-каем? — спросил он первым долгом.
— Говорят, ему грозит виселица. А я ничего не могу поделать! Как страшно жить в ожидании вести о его гибели…
— Тебе известно, почему кантонский гарнизон перешел на сторону Чэня? Нет? Генерал обещал увеличить солдатам жалованье.
— А теперь ты убедился, что все это ложь? — спросила она с горечью. — И позволил себе выразить мне сочувствие!
— Нет, Хэ Сян-нин. Я просто хочу тебе помочь. Генерал устраивает расширенное совещание в башне на холме Байгоньшань. Я приглашен. Попытаюсь уговорить генерала, чтобы он смягчил участь Ляо.
— Возьми меня с собой! — загорелась Хэ Сян-нин, понимая, что просит о невозможном. Однако Лун колебался недолго. — Ладно. Завтра после обеда будь дома, я заеду за тобой.
Когда они добрались до подножия холма Байюньшань, над землею висел осенний солнечный зной. Желтой пылью дымилась полинявшая трава на склонах и лишь вдали, наверху, темнели вечнозеленые деревья.
Внизу у холма — людно и шумно. Одна за другой подъезжают машины с военными. Пронзительные голоса подзывают паланкинщиков. Их красные тенты цепочкою тянутся к вершине холма. Пестреют зонтики тех, кому не удалось нанять паланкин и кто отважился идти вверх пешком. Среди них Хэ Сян-нин и ее спутник. Где-то совсем близко ударил гром, небо потемнело, хлынул дождь. Наконец они добрались до башни. Отжав непослушными руками отяжелевший подол, Хэ Сян-нин вошла в зал.
— Госпожа Ляо? Какими судьбами? — услышала Хэ Сян-нин. Прямо к ней с противоположного конца зала двигался генерал Чэнь Цзюн-мин. — Да вы совсем промокли! — с деланной озабоченностью сказал генерал.
Хэ Сян-нин молчала.
— Я распоряжусь, чтобы вам дали переодеться — на вас нет сухой нитки, — громко продолжал генерал.
— Не разыгрывайте спектакль! Лучше скажите, за что вы арестовали моего мужа? За что покушались на жизнь Сунь Ят-сена и его жены?
Хэ Сян-нин подошла к генералу почти вплотную. Его ненавистное лицо показалось ей на таком расстоянии еще более отвратительным — нездоровая кожа, мешки под глазами, желтые белки глаз… От генерала исходил сильный запах одеколона.
— Как вы здесь очутились, госпожа Ляо? — как бы не слыша ее вопросов, полюбопытствовал он. Но Хэ Сян-нин продолжала:
— Вы воспользовались именем Сунь Ят-сена, что-бы создать себе репутацию. Чем вы были без Суня? Заурядным военным служакой, которого каждый мог нанять за деньги. Сунь Ят-сен заплатил вам дороже остальных, так вы еще взяли напрокат его идеи! Клянусь, в груди у вас, генерал, бьется низкое сердце!
— Как попала сюда эта женщина, я спрашиваю?! — не выдержал и сорвался на визг Чэнь Цзюн-мин. Он обернулся к офицерам, но заметил, что далеко не все сочувствуют ему сейчас. Это был плохой признак — до генерала уже доходили слухи о том, что многие офицеры им недовольны, считают его предателем.
— Отвечайте же, генерал, что вы намерены сделать с моим мужем Ляо Чжун-каем? — требовательно прозвучал голос Хэ Сян-нин в тишине. — Господа офицеры, — обернулась она к залу, — многие из вас хорошо знают Ляо, верно служившего революции, неужели вы допустите, чтобы его убили?!
Назревал скандал. И здесь произошло невероятное: Чэнь Цзюн-мин широко осклабился и, изобразив сочувствие, произнес:
— Бог мой, это же просто недоразумение! Мы толкуем с вами уже полчаса, а я только сейчас понял, о чем идет речь. Разве Ляо Чжун-кай до сих пор сидит в тюрьме? Я думал, его уже давно освободили.