Кроме германского вопроса, Берия всерьёз занялся разоблачением преступлений, совершенных в бывшем министерстве госбезопасности и реабилитацией безвинно осужденных.
Ситуация складывалась так, что пришло время разобраться, что происходило с репрессиями, пересмотреть дела тех, кто был отправлен в заключение. Эти вопросы беспокоили Сталина еще задолго до XX съезда, когда Хрущев выступил со своим знаменитым докладом.
Вот что вспоминает сын Андрея Жданова.
«Анализируя итоги прошедшей войны, в узком кругу членов Политбюро Сталин неожиданно сказал: «Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться».
Наступившую тишину нарушил мой отец:
- Мы, вопреки уставу, давно не собирали съезда партии. Надо это сделать
и обсудить проблемы нашего развития, нашей истории.
Отца поддержал Н.А. Вознесенский. Остальные промолчали. Сталин махнул рукой:
- Партия... Что партия ... Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков ... Необходим предварительный, глубокий анализ». (ЮЛ. Жданов. Взгляд в прошлое. Ростов-на-Дону. 2004)
Берия стал претворять в жизнь сталинские мысли. Самым страшным для коллег-партийцев было то, что Берия начал разбираться с массовыми политическими репрессиями и на практике осуществлять отстранение партийного аппарата от власти.
А что же с собственными «злодеяниями» Берии?
В том-то и дело, что человек к ним причастный не мог их вытаскивать на свет божий. Поэтому коллеги и заволновались.
В моей первой книге широкому кругу читателей впервые был представлен фрагмент из Особых папок Л.П. Берии, содержащий документы за период с 15 марта по 25 июня 1953 года. Особые папки -высшая степень секретности. Но многие документы и вопросы, решавшиеся Берией повседневно, в них не отражены.
Обратил на себя внимание ряд проблем, которыми он занимался постоянно и постоянно держал на контроле. Несколько раз встречаются записи об амнистированных, об их прописке, трудоустройстве, упразднении паспортных ограничений, когда из-за них освободившийся из заключения не мог вернуться домой.
Начал Берия, естественно, с укрепления своего министерства людьми. И не из партийного аппарата, а из системы Совета Министров СССР.
Им было инициировано прекращение строительства дорогостоящих объектов и передача соответствующим министерствам профильных предприятий и трудовых лагерей и колоний из системы МВД. Невольно возникает вопрос: «Почему Берия занялся решением вопросов, которые лежали на поверхности? Что Сталин не понимал, например, пагубности распыления средств на строительство объектов, которые стране одновременно было создавать не под силу?».
Берия был пусть высокопоставленным, но исполнителем и ближе стоял к этим проблемам, чем Сталин. К тому же он был прирожденным администратором и организатором, который глубоко вникал в суть проблемы и старался знать её изнутри. Руководство созданием атомной и водородной бомб, а также высотных зданий в Москве занимало много времени и не позволяло (да и не положено было по распределению обязанностей) заниматься другими вопросами.
Сталин, естественно, не мог досконально вникать во все детали всех вопросов, хотя многими владел вполне. Желанием Сталина быстрее восстановить страну после войны пользовались региональные и отраслевые руководители для получения бюджетных средств на объекты не первой необходимости ради денег - каждый тянул «одеяло» на себя.
После ознакомления с протоколами заседаний Политбюро ЦК поражаешься количеству вопросов, которыми партийный аппарат нагружал Сталина, хотя их могли и должны были решать соответствующие ведомства. Этого и добивался Сталин, говоря о необходимости передачи функций по управлению государством от партии Советам. В связи с этим через Политбюро 16 февраля 1951 г. было проведено решение о председательствовании на Совете Министров СССР поочередно Булганина, Маленкова и Берии, с поручением им рассмотрения и решения текущих вопросов. А чтобы исполнители этих решений не расслаблялись, все документы должны были выходить за подписью Сталина.
В 1953 году Сталиным было принято решение о назначении Берии руководителем объединенных МГБ и МВД, чтобы он навёл порядок не только в этих министерствах, но и во внутренних делах страны. Как показывают Особые папки Берии, под внутренними делами он понимал, вопреки устоявшемуся мнению, именно народно-хозяйственные дела. Беспристрастный анализ его деятельности приводит к выводу, что работа этого человека в своей основе была отнюдь не палаческая, а созидательная.
Если присмотреться, то за многогранностью хозяйственноэкономической работы видится не борец за власть, а «трудяга», в океане проблем потерявший бдительность, что стоило ему жизни.
Что касается причастности Берии к убийству Сталина, то весьма распространено мнение о том, что Сталин и Берия якобы боялись и ненавидели друг друга. Как главное подтверждение этого, из уст в уста, из книги в книгу кочует фраза, которую никто никогда не слышал, но которая вроде бы была сказана Сталиным министру госбезопасности Абакумову (в других вариантах Маленкову, Игнатьеву): «Ищите
Большого мингрела». Под Большим мингрелом подразумевался Берия. Только эта фраза заложена в основу мотивации убийства Сталина, якобы совершенного Берией исключительно для самосохранения.
«Мингрельское дело» было направлено не против Берии, а против коррупции и взяточничества в руководстве Грузии.
Предположения о том, что Сталин ненавидел и не знал, как быстрее расправиться с Берией, а Берия со Сталиным так и останутся предположениями. Документальных подтверждений этих домыслов нет. «Все сплетни о том, что Сталина убили люди Берии, голословны». (П. Судоплатов. Разведка и Кремль)
Единственным «доказательством» убийства Сталина Берией является свидетельство Молотова. Писателю Ф. Чуеву в одной из ста сорока бесед он поведал, что Берия на Мавзолее 1 мая 1953 года ему сказал:
— Это я вас всех спас. Это я его убрал.
В беседе с писателем В. Карповым В.М. Молотов уточняет:
«- На трибуне Мавзолея 1 мая 1953 года произошел такой разговор.
...как бы напоминая, что произошло на пленуме после XIX съезда, когда Сталин хотел с нами расправиться, Берия, на трибуне Мавзолея, очень значительно сказал мне, но так, чтобы слышали стоявшие рядом Хрущев и Маленков:
— Я всех вас спас... Я убрал его очень вовремя». (Подчеркнуто мной).
В. Карпов пишет далее:
«Можно ли верить Молотову, что Берия сказал такие слова?
Я думаю, что можно. Молотов очень крупная личность, он понимал цену таким словам и вообще, всегда на всех постах, знал вес и значимость каждого слова. Это не кухонный разговор. Он понимал, о чём говорит и с кем говорит. Эта фраза не повиснет в воздухе, она отложится в моей памяти, и я как писатель когда-то дам ей огласку, и страшный смысл её войдет в историю». (В.Карпов. Генералиссимус)
То, что Молотов рассказал Чуеву, а потом дня верности продублировал Карпову почти дословно одну и ту же фразу, якобы сказанную Берией на Мавзолее, подчёркивает, что, понимая значимость своих слов, Молотов хотел, чтобы этот рассказ навсегда остался в истории.
Причина здесь может быть не одна. Это и желание посмертной мести Берии за заключение жены П. Жемчужины, хотя Берия к этому отношения не имел - с 1946 года он не руководил НКВД и занимался атомной проблемой. Это и желание скрыть истинную причину смерти Сталина (если Молотов знал эту тайну). Это и общая тенденция дискредитации Берии, заданная Хрущевым в 1953 году. Это и другие соображения, о которых мы можем лишь догадываться.
Однако изначально вызывал глубокое сомнение сам факт признания Берии. Рассказу Молотова Ф. Чуеву напрямую возразить было нечего, тем более что это говорил хоть бывший, но министр иностранных дел и председатель правительства СССР. Однако как только в рассказе Молотова В. Карпову появились свидетели - Хрущёв и Маленков, вся достоверность «свидетельства» полетела под откос. Не зря говорят, что лучшее - враг хорошего. Переборщил Вячеслав Михайлович.