Чем дальше шла армия в глубь страны, тем безлюднее были встречавшиеся селения, и особенно после Смоленска. Крестьяне отсылали в соседние леса своих баб и детей, пожитки и скотину; сами же, за исключением лишь дряхлых стариков, вооружались косами и топорами, а потом стали сжигать свои избы, устраивали засады и нападали на отсталых и бродячих неприятельских солдат. В небольших городах, которыми мы проходили, почти никого не встречалось на улицах: оставались только местные власти, которые по большей части уходили с нами, предварительно предав огню запасы и магазины, где к, тому представлялась возможность и дозволяло время…
Р. А., 1881, г. 19, кн. III, стр. 70–72.
25Из воспоминаний А. Ф. Мевиуса о намерении студентов Горного корпуса вступить добровольцами в армию.
21 октября 1873 г. исполнилось 100 лет со дня основания Горного института. Празднование этого юбилея заставило меня сосредоточить свои воспоминания на времени, давно прошедшем, на времени, когда я был в числе молодых людей, получавших образование в этом учебном заведении, и, кончил в нем курс 62 года тому назад. Между прочим живо вспомнилось мне великое время великого 1812-го года, и я хочу рассказать теперь о небольшом эпизоде, показывающем, насколько отражались на нас, студентах, события той грозной и славной эпохи.
Живо помню я лето и осень 1812 г. и то тревожное чувство, которое испытывали все петербуржцы, опасаясь за судьбу столицы. Маршал Удино угрожал ей, а победоносное шествие Наполеона вело его к сердцу России — Москве, Сидя в Горном корпусе, слышали мы о сборах и отъездах жителей, слышали о бедствиях, которые испытывало наше любезное отечество; слышали и частью видели, как все как бы растерялись и с напряженным вниманием прислушивались ко всяким вестям из армии Барклая де-Толли и Витгенштейна. В корпусе нашем настала полная безурядица. Начальников не стало видно между нами, лекции прекратились, провизовали нас дурно. Чуялось что-то такое, что отвлекало всех от исполнения своих обязанностей, что-то нарушающее обычное течение дел и стоящее выше всего обыденного.
Все почти первоклассные учебные заведения, равно как и ценные имущества столицы частные и казенные, в том числе и минералогическое собрание Горного корпуса, были увезены в Або и другие места. Чиновники разных ведомств, учителя и, наконец, самые учащиеся, особенно имевшие постоянное местожительство в Петербурге или около него, оставили столицу и удалились в более безопасные убежища. Только начальствующие лица, вьгагепоставленные, оставались на своих местах. В корпусе нашем из студентов остались одни сибирские уроженцы, не имевшие родства и близкого знакомства в Петербурге. Число этих сибиряков было настолько значительно, что последний или старший класс, называвшийся студентский, в котором был и я, оставался почти в полном своем составе.
Не имея занятий, ходили мы, студенты, целыми часами и днями по обширному парадному крыльцу корпуса и вели бесконечные разговоры о предмете, всех занимавшем. Не зная, на что решиться, и опасаясь, чтобы неприятель, заняв Петербург, не заставил нас волей-неволей поступить в его войска, мы, наконец, порешили всем классом подать общее прошение о принятии нас в военную службу и о зачислении нас в действующие полки. Были между нами и такие, которым это решение было весьма тягостно или по личным побуждениям, или по тем обязанностям, которые на них лежали в отношении их семей, но чувство патриотизма большинства товарищей оказалось сильнее их, слово «трус» имело тогда более позорное значение, чем когда-либо, и общая просьба была подана. Директор корпуса Андрей Федорович Дерябин передал ее без замедления министру финансов гр. Гурьеву. Но последний, жалея лишить государственную службу стольких горных офицеров и будучи хорошего мнения о наших познаниях в горных науках^ задержал у себя некоторое время наше прошение, не доводя его до высочайшего усмотрения, а вскоре потом, когда Москва была оставлена неприятелем, возвратил его нам обратно с сообщением, что оно будто бы написано не по форме и чтобы каждый желающий перейти в военную службу подавал о том от своего лица отдельное прошение. Победа Витгенштейна и ряд успехов Кутузова дали возможность вздохнуть свободнее каждому русскому и стряхнули то напряжение, которое все ощущали. Опасения миновались..