Среди такого общества, одушевленного одинаковыми чувствами, всякий сообщал безбоязненно свои мысли, и надобно признаться, что Наполеону доставалось… Всякий ему желал и прорекал гибель; но как ни придумывали, а не могли придумать всех напастей и поражений, претерпенных им в России, истребления 500-тысячной его армии, двукратного вшествия российских войск в Париж и дарованных Александром мира и свободы Европы!
Войска французские, саксонские и городская гвардия (Garde bourgeoise) в ожидании Наполеона выстроились фронтом по обеим сторонам улиц, от Фрейбергских ворот до дворца. Наконец в 11 часов вечера услышали мы колокольный звон и пушечную пальбу, возвещавшие приезд Наполеона.
Посмотрев в окно на экипажи приехавших монархов, мы собрались в кружок и тихим голосом говорили о Родине.
Отступление от границы И нашей и угрожавшей ей жестокой войне. Мы были грустны, но бодрость, свойственная россиянам, нас не оставляла, и с душевным удовольствием могу повторить слова всех, тогда присутствовавших, что Россию покорить нельзя. Потом говорили о необходимом скором нашем отъезде из Дрездена. Кто собирался в Теплиц или другое место австрийских владений, кто спешил возвратиться в Россию. Прелестная дочь хозяйки пропела: «Ах, скучно мне на чужой стороне»[3], — и мы разошлись.
Я чрезвычайно желал видеть Наполеона, но это было почти невозможно. Он выезжал весьма редко, и то в карете, сопровождаемой эскортом. Я уже отчаивался увидеть сего необыкновенного человека. К счастью моему, был объявлен безденежный итальянский спектакль, 20 мая нового стиля, в котором Наполеон и все знаменитые гости должны были находиться.
Я достал билет и, сговорившись с князем П., моим соотечественником, пошел с ним в спектакль. Нас было только двое русских; места наши были посреди, так, что мы весьма хорошо могли осмотреть все, нас окружавшее. Театр был великолепно освещен. При входе Наполеона раздались рукоплескания и восклицания радости. С ним вместе вошли супруга его Мария-Луиза, император и императрица Австрийские, королева Вестфальская, короли Баварский[4], Саксонский и прочие его союзники, и заняли приготовленные для них места в галерее, над ложами первого яруса, против сцены.
Актеры пели кантату, сочиненную по случаю присутствия двух императоров и императриц и положенную на музыку Мораклием, капельмейстером Саксонского короля; после кантаты представлена была сцена из оперы «Sargino»[5]. Между великолепными декорациями виден был храм солнца с надписью: «Di lui men grande ed è men chiaro il sole» («Он превосходит и солнце величиною и блеском»).
Наполеон часто вставал во время антрактов, разговаривал и нюхал табак, трепля себя по толстому животу. Глубокие размышления изображались на смугло-желтом лице его; видно было, что спектакль был для него занятием совершенно посторонним и что мысли его парили в области славы и властолюбия. Театр был наполнен французами и другими приезжими. Скрепив сердце, мы с моим товарищем смотрели на торжествующий вид наших врагов, который чрез несколько после того месяцев столь изменился!
Встречи с сими господами, как я выше сказал, были очень для нас неприятны; но совершенно их избегнуть можно было, только не показываясь никуда. В это время один из саксонских министров позвал нас на бал. По разным причинам мне должно было туда поехать. К досаде моей увидел я там, кроме французских офицеров, очень много пажей Наполеоновых, которые были тем наглее, что, по молодости и неопытности своей, не знали даже приличий светских. Танцуя польский, слышу сзади и спереди шутки этой наглой молодежи; один говорил: «Nous allons danser la polonnaise a Pétersbourg»[6]; другой: «Nous y danserons bientôt la mazourke»[7], — и прочие дерзости, которые приводили в замешательство самих хозяев. Окончив польский, я дипломатическим образом ускользнул, проклиная и бал, и свиту Наполеонову.
Французский император, пробыв в Дрездене четырнадцать дней, отправился в Варшаву, и оттуда — в большую армию к границам России. Для него и многочисленной его свиты, состоявшей из 222 человек, заготовлено было на <почтовых> станциях по 250 лошадей. В одно время с ним уехали и другие государи. Дрезден опустел. Пролетали только некоторые из наших соотечественников, возвращаясь, по большей части, из Парижа в Россию. В совершенной тишине ждали мы последствия переговоров между дворами Российским и Французским[8]. Впрочем, безмерное властолюбие сего последнего и его гигантские приготовления к войне не подавали никакой надежды к миру.
Надлежало нашему посланнику в Дрездене[9] отправить курьера в главную квартиру императора Александра, находившуюся тогда в Вильно. По настоятельной моей просьбе отправили меня, предписав мне ехать чрез австрийские владения на Радзивилов, ибо чрез Варшавское герцогство, среди Наполеоновой армии, ехать русскому курьеру было бы небезопасно.
Совершив благополучно мое путешествие, я прибыл в Вильно, тогда оживленную присутствием государя императора. Пробыв там два дня я, по просьбе моей, отправлен был курьером в Петербург. Мне присоветовали ехать не по Белорусскому тракту, а через Ковно на Ригу, потому что дорога тут несравненно лучше.
По выезде из Вильно, на другой день, 12 июня, рано поутру, был я на последней <почтовой> станции перед Ковно. На пути к сему городу, вдоль реки Неман, встретился мне пикет егерский. Майор, командовавший оным, просил меня остановиться и, извиняясь в том, спросил, не встретил ли я казацкого пикета. «Нет», — отвечал я. «Все кажется тихо, — возразил майор, — но отсутствие казацкого пикета меня тревожит; я бы должен его здесь найти».
Поговорив несколько с майором, мы простились. Нас окружала совершенная тишина. Неман спокойно протекал, и по ту сторону оного не только не было видно движений войск, но даже ни одного человека, а потому и сомнения майора казались мне неосновательными; я продолжал путь в Ковно. Проехав несколько верст, увидел я жидовскую корчму; из осторожности спросил у еврея, все ли у них покойно. «Страх Божий! — отвечал он мне. — Французы уже в Ковно».
Не давая веры сим словам и боясь быть малодушным, я поехал далее и встретил лекаря, скакавшего во всю прыть в бричке, запряженной двумя лошадьми. Несколько раз кричал я ему, прося остановиться, что он насилу исполнил, сказав мне весьма скоро: «Французы в Ковно; я насилу ускакал от них». Тут не осталось мне сомнений в рассуждении перехода французов чрез границы наши.
Скорее приказал я поворотить назад. Приехав обратно на станцию, нашел я там между поляками совсем другой дух, нежели при первом моем приезде. «Зачем вам лошадей? — говорили они. — Ваша подорожная на Ковно, вам незачем ехать назад». Сердиться и употреблять насилие было бы не у места. Деньги помогли; посредством их я получил лошадей и поскакал как можно скорее в Вильно. Когда я туда приехал, то, по курьерской моей подорожной, казак от заставы проводил меня к дежурному генералу, которому я тотчас сообщил мои известия; но он не поверил и обратил разговор в шутку, присовокупив, что казаки не замедлили бы дать знать о военных действиях, если б они начались.
Оставив его в обманчивой надежде, я поспешил явиться к начальнику моему графу Н. П. Р<умянцеву>. Он принял вести мои иначе, то есть с должным благоразумием; повел меня в кабинет и, написав со всею подробностью сказанное мною, отослал бумагу к императору. Между тем явился посланный за мною от главнокомандующего <М. Б. Барклая де Толли>. Он весьма подробно расспрашивал меня обо всем, со мною встретившемся, но — основываясь на том, что не имеет донесений по сему предмету от казаков, казалось, не поверил моим известиям[10].
3
Впервые песня «Ах, скучно мне на чужой стороне…» была опубликована в Петербурге в 1791 г. как народная; несколько измененный вариант, получивший широкое распространение, появился позже в Москве (1796). Автором песни считается Софья Ивановна Буш, жена О. И. Буша, смотрителя Царскосельских дворцовых садов при императрице Екатерине II. Возможно, однако, что С. И. Буш только использовала уже существовавшую версию песни, исправив ее. —
4
Император и императрица Австрийские — Франц II и его третья супруга Мария-Людовика Моденская. Королева Вестфальская — Катарина Вюртембергская, вторая супруга короля Вестфалии Жерома Бонапарта, младшего брата Наполеона I. Король Баварский — Максимилиан I Иосиф. —
5
Опера «Сарджино, или Ученик любви» («Sargino, ossia L’allievo dell’amore») Ф. Паэра была написана в 1803 г. —
8
Подразумевается поездка Луи Нарбонна в Вильно 18–20 мая 1812 г. для свидания с императором Александром (см.:
9
В. В. Ханыков, чрезвычайный посланник и полномочный министр при Саксонском дворе в 1802–1812 гг. —
10
При сем должен я присовокупить, что разнесшийся в то время слух, будто я был посажен под арест по причине привезенных мною известий, есть совершенно ложный. Странно, что один почтенный генерал в своем журнале военных действий 1812 года тоже пишет о моем аресте. —