Звучат кольчуги и мечи.
Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны;
Восстал и стар и млад, летят на дерзновенных,
Сердца их мщеньем возжены.
Вострепещи, тиран! Уж близок час паденья,
Ты в каждом ратнике узришь богатыря,
Их цель — иль победить, иль пасть в пылу сраженья
За Веру, за Царя.
А. С. Пушкин
В самом деле, чего Наполеон хотел? Сделать Францию могущественнейшей землей в мире, чтобы, опираясь не ее порабощения, самому деспотически владычествовать над всем миром, ругаясь над народным правом, и упрочить это владычество за своей династией. А чего достиг он? Разорения, обезлюдения и позора Франции, а себе – тюрьмы на бесплодной скале Антантического океана.
В. Г. Белинский
БАГРАТИОН Петр Иванович (1765—1812) – русский полководец, герой Отечественной войны, генерал от инфантерии (1809). Родился в г. Кизляре в семье отставного полковника из старинного грузинского рода. В 1782—1792 проходил службу в Кавказском мушкетерском полку, а затем в Киевском конногвардейском и Софийском карабинерском полках в чинах от сержанта до подполковника. В 1798 – полковник, командир полка, в 1799 – генерал-майор. В суворовских походах командовал авангардом. Особо отличился в боях у Шенграбена, Прейсиш-Эйлау и Фридланда. Участник русско-шведской войны 1808—1809. В русско-турецкой войне 1806—1812 командовал армией, с марта 1812 командовал 2-й Западной армией, во главе которой участвовал в Отечественной войне. В начальный период войны искусным маневром от Волковыска к Смоленску вывел свою армию из-под удара превосходящих сил врага на соединение с 1-й Западной армией, нанеся крупные потери французским войскам в арьергардных боях. В Бородинском сражении командовал левым крылом. Был тяжело ранен и скончался в селе Симы Владимирской губернии, где и был похоронен. В 1839 прах перенесен на Бородинское поле.
***
В тот самый день 24 июня; когда французская армия начала свой переход через Неман, Александр I присутствовал на празднестве, которое русские офицеры давали в его честь в окрестностях Вильны, пригласив высшее виленское общество. Здесь он вечером узнал о переходе через Неман. 26 июня Александр оставил город, отправив генерал-адъютанта А. Д. Балашова для фиктивных переговоров с Наполеоном, подобно тому, как несколько раньше Наполеон, желая выиграть время, посылал к Александру графа Нарбонна.
***
Балашов у Наполеона
Я пришел к обеду в назначенное время; через четверть часа вышел и Наполеон, окончив смотр какому-то пришедшему полку. Приметить надо, что тон, который Наполеон принял на себя во время обеда, был уже не тот, который он имел в кабинете, а гораздо надменнее, и часто приходило мне на мысль остановить неприличность сего тона каким-нибудь ответом не по его вкусу, чтоб он сие заметил и воздержался, иначе мне, быв одному посреди неприятелей, нечем было другим поддержать достоинство наложенной на меня должности.
За столом было пять человек: Наполеон, Бертье, Бесиер, Коленкур и я. В другой комнате за обедом было человек 40 генералов...
Разговор во время обеда.
Наполеон спросил меня:
— Есть ли у вас киргизские полки?
— Нет, Ваше Величество, киргизских у нас нет, но для образца у нас есть один или два полка башкир и татар, которые похожи на киргизов.
— Я знаю об этом, так как ко мне являются из них дезертиры... Скажите, у вас другой губернатор в Москве?
— Да, Ваше Величество. Маршал граф Гудович попросил отставки по причине своих пожилых лет.
— Не правда ли, император Александр переменяет всех, кто хорошо расположен к французам?
— Ваше Величество, беру на себя смелость уверить вас, что граф Гудович признает только русских.
— Вам нужен англоман, а кто-либо другой не отталкивал бы таким образом других иностранцев. Скажите, Штейн (бывший прусский министр, приглашенный на службу Александром I ) обедал с императором Александром?
— Ваше Величество! Все знатные особы приглашаются к столу его величества.
— Как можно Штейна посадить за стол русского императора? Если даже император Александр решил слушать его советы, он никогда не должен был иметь его у себя за столом. Разве можно представить себе, чтобы Штейн мог быть предан ему; ангел и диавол никогда не должны быть вместе. Коленкур! Вы были в Москве?
Он отвечал:
— Да, Ваше Величество.
— Что она собой представляет? Большую деревню? Он отвечал:
— Ваше Величество! Это скопление больших и прекрасных домов наряду с маленькими лачужками.
Оборотясь ко мне:
— Генерал, сколько насчитываете вы жителей в Москве?
— 300 тысяч, Ваше Величество.
— А домов?
— 10 тысяч, Ваше Величество.
— А церквей?
— Больше 240.
— Почему столько?
— Наш народ их много посещает.
— Отчего это происходит?
— Наш народ набожен, религиозен.
— Ба! В наши дни уж нет религиозных.
— Простите, Ваше Величество, не везде одно и то же. Может быть, нет больше религиозных в Германии и Италии, но есть в Испании и в России.
Помолчав немного, Наполеон, оборотясь ко мне, спросил:
— Какая дорога в Москву?
Я отвечал ему:
— Ваше Величество, этот вопрос меня немного затрудняет: русские говорят так же, как и французы, что все дороги ведут в Рим. Дорогу на Москву избирают по желанию: Карл XII шел через Полтаву.
Тут мы встали из-за стола и пошли в кабинет, но уже не двое, а все пятеро, бывшие за обедом.
Наполеон начинает опять речь:
— Император Александр испортил прекраснейшее царствование, бывшее когда-либо в России. Боже мой! Чего же хотят люди? Бывши побежденным под Аустерлицем, под Фридландом, — словом, после двух несчастливых войн, он получает Финляндию, Молдавию, Валахию, Белосток и Тирасполь, — и после всего этого быть еще недовольным! Могла ли когда-нибудь Екатерина надеяться на это? Он начал эту войну на свою беду, — или слушаясь плохого совета, или подчиняясь злому року. Но после всего этого я не сержусь на него за эту войну. Одной войной больше — это значит одним триумфом больше для меня. Впрочем, это — право коронованных особ. Но это нужно делать надлежащим образом, благородным, возвышенным. Как принимать в свое общество Штейна, Армфельда, Винценгероде! Скажите императору Александру, что, окружая себя моими личными врагами, он подчеркивает, что хочет мне лично нанести обиду. И что я, вследствие этого, должен ему сделать то же самое. Я изгоню из Германии всех его родственников из Вюртемберга, Бадена, Веймара; пусть он им готовит убежище в России. Разве у вас мало русских дворян, которые, наверно, были бы более преданы императору Александру, чем эти корыстолюбцы; разве он верит, что они влюблены в его образ? Пусть он даст управление Финляндией Армфельду — я ничего не стану говорить, но приблизить его к себе — фу! Помолчавши несколько, он продолжал:
— На кого же вы рассчитываете? Англичане ничего не могут вам дать; денег у них нет у самих, и вы разорите совершенно свои финансы, которые уже расстроены. Шведы! Если их судьба всегда такова, чтобы быть управляемыми сумасшедшим, то они ни на что не могут быть вам полезны. Шведский король сошел с ума; позаботились послать другого, чтобы ими управлять, не теряет ли Понтекорво тоже рассудок. Но подождите немного, посмотрим еще, что сделают шведы, когда вы будете в плохих условиях!.. Турки — то же. Обе эти державы не преминут ринуться на вас, лишь только представится для этого удобный случай. Вам недостает хороших генералов. Багратион еще лучший, это — небольшого ума человек, но хороший генерал. Что касается Беннигсена, уверяю вас, что я никогда не замечал в нем никаких достоинств; каким образом он вел себя в Эйлау, во Фридланде! И вот он, постаревший па пять лет (он всегда был слаб и делал ошибку за ошибкой), что же будет теперь? И зачем император Александр дал ему почувствовать, что знает его преступление... Как назначать его после этого! Он не должен был делать ни того, ни другого. Я знаю, что император Александр стал сам во главе командования армией. Почему это? Стало быть, он берет на себя ответственность за поражение? Война, это — мое ремесло, я к этому привык. Для него это не то же самое, он — император по рождению; он должен управлять и назначить генерала для командования: если он делает хорошо, наградить его, если плохо — отстранить, наказать его. Пусть лучше генерал будет ответственным перед ним, чем он перед народом, так как монархи имеют тоже ответственность. Этого не следует забывать.