Отношение между Александром и Наполеоном особенно обострилось из-за вопроса о женитьбе Наполеона на великой княжне Анне. Теоретически Александр отнесся сочувственно к этому плану, находя его вполне отвечающим сложившимся политическим обстоятельствам и к тому же закрепляющим дружбу с Наполеоном, но при этом высказывались сомнения в возможности такого брака, так как великая княжна другого вероисповедания, а перемена веры не возможна.
Коленкур на последнее сомнение Александра дал утвердительный ответ: вел. кн. Анна остается верна вере своих предков: ей позволено будет иметь при дворце церковь и священника. Тогда выдвигались другие препятствия: молодость и опасность для ее здоровья от раннего брака, а также, что окончательное решение остается за Марией Феодоровной, так как он, Александр, не может вмешиваться в судьбу своих сестер, что противоречило многим его словам, сказанным раньше Коленкуру. Долго Александр тянул свой ответ Наполеону, откладывая его под разными предлогами, и, в конце концов, ответ, как и следовало ожидать, был отрицательный. Причина отказа: разность веры, молодость Анны Павловны и, наконец, формальное препятствие следующего характера: по кодексу Наполеона разведенному лицу запрещается жениться в течение двух лет после развода. Как же может нарушить это правило император, обязанный стоять на страже закона? Ясно, что этими замечаниями хотели дать Наполеону почетный отказ[2]. Одновременно с переговорами о браке выдали замуж вел. кн. Екатерину Павловну за герцога Ольденбургского, противника Наполеона, рассматривавшего этот брак, как демонстрацию, направленную против него лично. Наполеон терпеливо ждал ответа от Александра, но и его терпение лопнуло от такой выжидательной политики, и когда в государственном совете по предложению Наполеона вторично обсуждался вопрос о втором его браке, то сторонники брачных связей с русским царствующим домом потерпели полное поражение, и австрийская партия торжествовала. Выбор невесты был решен, а согласие, при посредстве Меттерниха, было получено еще раньше, чем от Коленкура был получен отрицательный ответ Александра относительно брачного проекта Наполеона.
Венский трактат 2 (14) октября 1809 г. произвел очень тяжелое впечатление на общество. Особенно оскорбляло то, что Наполеон дал Александру в виде подачки не область, а 400.000 душ, как бывало у нас цари награждали своих клевретов, да и принятие земель, отнятых у Австрии, которую правительство прямо или косвенно поддерживало, тоже ставилось в вину Александру общественным мнением.
Возможность восстановления Польши заставила Александра выдвинуть на первый план польский вопрос, и Александр совместно с Коленкуром составил конвенцию, в которой категорически заявлялось, что Польша никогда не будет восстановлена. Коленкур подписал ее 24 декабря 1809 г. (в янв. 1810), но Наполеон не давал на нее никакого ответа, тем самым волнуя Александра и развивая в нем излишнюю подозрительность к Наполеону, который в то же время неоднократно говорил послу Куракину: «Надобно в конец искоренить в ваших областях польскую горячку. Что касается меня, то я никогда не имел видов на Польшу и никогда не буду их иметь. Я желаю только вашего спокойствия. Что я сделал для герцогства, то я должен был сделать, чтобы дать ему существование, чтобы его укрепить». И, тем не менее, Наполеон не пожелал подписать составленную в Петербурге конвенцию, в которой также писалось, что «Польша», «поляки» никогда не будут употребляться в публичных актах Варшавского герцогства.
Отказ в ратификации конвенции, несомненно, смутил Александра, все время жившего под угрозой Наполеона — восстановить Польшу. Тогда у Александра создается собственный проект восстановления Польши, это должно было нанести решительный удар затеям Наполеона и привязать Варшавское герцогство к России. Свой проект восстановления Польши Александр доверил другу детства кн. Адаму Чарторийскому, только и мечтавшему о восстановлении политической самостоятельности своего отечества. Два мечтателя не учитывали ни заинтересованности Австрии и Пруссии, ни Наполеона в польском вопросе и серьезно обсуждали политические грезы Александра, сумевшего очаровать кн. Адама и убедить его в искренности своих чувств и симпатий к несчастному польскому народу. В беседе с Чарторийским Александр выступает сторонником восстановления Польши, видя в ней авангард в борьбе с Наполеоном, что, однако, нисколько не мешало тому же Александру вести беседы с Коленкуром совершенно иного характера. Одновременно ему был передан для пересылки Наполеону новый проект, ратификации которого ждали от Наполеона, дабы тем самым прекратить всякие опасения относительно восстановления Польши. Но и новый проект договора, переданный Румянцевым Куракину, — встретил в Наполеоне отрицательное отношение. Он долгое время не давал никакого ответа, а затем пытался несколько по-другому его редактировать, но на изменение текста не соглашался Александр. Начиналась бесконечная борьба из-за фразы. Собственно говоря, содержание и этого проекта мало в чем отличалось от первого — требовалось категорическое заявление, что Польша никогда не будет восстановлена. Эта настойчивость Александра поразила Наполеона. По его мнению, она отражает недоверие Александра к Наполеону и его словам. Наполеон имел полную возможность восстановить Польшу после Фридланда и Ваграма, и однако, это не было сделано. И впоследствии, в письмах к государю и в заявлении законодательному корпусу всегда говорилось, что восстановление Польши не входит в его планы. Наполеон под разными предлогами уклонялся от ответа, и в ответ на требование посла Куракина подписать русский проект, министр иностранных дел Шампаньи дал уклончивый ответ, ссылаясь на то, что «после брака императора он очень редко работает вместе с ним и что мнение императора относительно проекта ему неизвестно». Путешествие Наполеона в северные части империи тоже дало возможность отложить неприятный ответ. Но настояния посла были слишком категоричны, и медлить было нельзя.
Наполеон обращается с весьма любезным письмом к Александру. В этом письме нет ни одного слова о Польше, но указание на то, что его политика остается верна принципам, сообщенным императору в декабре, являлось косвенным ответом на русскую ноту о Польше. Александр не довольствовался этим письмом, которое не имело значения политического документа, и настойчиво требовал подписания договора. Требования Александра раздражали Наполеона, и при встрече с послом Наполеон говорил очень резким тоном, указывая, какая пропасть выросла между двумя союзниками. «Что значит этот язык, — говорил Наполеон. — Россия хочет войны. Почему эти постоянные жалобы? Зачем эти несправедливые подозрения? Россия готовится к отпадению. Я начну с ней войну, лишь только она заключит мир с Англией. Не Россия ли воспользовалась всеми плодами союза? Не стала ли Финляндия русской провинцией, тогда как раньше при Екатерине II не смели бы об этом и мечтать? Без союза остались бы в руках России Молдавия и Валахия? Какую пользу принес мне союз? Помешал ли он войне с Австрией, благодаря которой задержались испанские дела? Или союзу я обязан успехом в войне? Я не хочу восстановления Польши. Я должен заботиться о Франции, ее интересах, и я не возьмусь за оружие раньше, чем меня принудят к этому. Я не хочу себя бесславить, говоря, что Польша никогда не будет восстановлена… Я не могу дать такого обязательства, направленного против людей, которые мне ничего плохого не сделали и которые мне хорошо служили, постоянно выражая свою признательность и преданность по отношению ко мне!» Этот разговор окончательно убедил Александра в необходимости разрыва с Наполеоном и военных приготовлений, коими можно было сдержать стремление Наполеона восстановить Польшу. Тогда же ему стал известен меморандум мин. иност. дел Шампаньи, составленный в 1809 г., которым доказывалось, «что союз Франции с Россией противен прямым выгодам Тюильрийского кабинета, потому что столь важное для него влияние на Швецию, Данию, Польшу, Турцию уничтожается преобладанием, присвоенным русскими на севере и востоке. И, кроме того, союз с Россией не может принести пользы по отношению к Англии и Австрии… Конечно, петербургский кабинет может стремиться временно к ослаблению господства англичан на морях, но он никогда не захочет уничтожения их колониальной и торговой системы, питающей их. Большая часть русских продуктов такого свойства, что они могут найти сбыт только в Англии, либо по милости англичан. Подобное же сближение между Россией и Австрией существует на Висле и Дунае, служащих проводниками русской торговли на материке Европы. Напротив того, Франция связана с Россией только побочными выгодами: такой союз ненадежен, опасен для нас и может принести только пользу одной лишь Российской империи». Так обе стороны готовились к разрыву.
2
Собственно Мария Феодоровна была готова дать согласие на брак. Александр только скрывался за спиной матери, не желая показать своих истинных намерений.