Да и тут ворочал сквозь,
Вершил дела, вбивал,
Как в доску гвоздь,
По-черноморски.
И был он тих, как штиль.
Усердствовал в торговом флоте
Как дрался на войне
По собственной охоте,
Без лишних слов,
За Сталина. И все.
В боях ему везло:
Любил он штыковой удар,
И дрался тигром,
Львом, медведем,
И думал только о победе.
Упрямо волю пер
Таранить, дуть,
Лупить врага в упор.
Здесь встретился с отрядом,
Со стариком.
Бывалые, хожалые
Сошлись на жизнь,
Живут, воюют рядом.
Сейчас матрос
Большущий ком
Несёт, молчит, пыхтит,
Как паровоз.
Местами топь.
Местами суше,
Но держат стражу
Нюх и уши.
В лесу Филипп
Никак не в горе,
Как сам Иван
На Черном море.
Чем гуще в бор,
Тем краше взор
И крепче дух у двух.
Знакомый лес,
Что пух.
Земля легка, и от мокра
Не треснет сук, кора.
Филипп шептал:
– Поди, моряк, устал,
Ведь нелегко со мной.
–Да я забыл, совсем забыл,
Что ты сидишь
Тут, за моей спиной.
– Как на диване.
– А нога?
– Не зажила пока.
До свадьбы заживет.
– Ну, погуляем.
Дождь затих.
Гаврилыч подтянул живот,
Доволен он погодкой
И продолжал шагать
Развалистой походкой,
Как будто на корабль
С привычными наклонами
Нес ящик
С батумскими лимонами,
Поглядывая в синь морскую.
Его томила жажда.
«Теперь бы в рот лимон, –
Подумал он, –
Ну, съел бы с кожурой,
Аль красного винца стакан».
И еще подумал:
«Филипп Иванович – герой,
Привольный человек,
Душевный старикан.
И даже бороду отсек», –
И вслух сказал:
– Найди такого.
– Ты о чем?–
Шепнул Филипп.
– Я насчет тут елок, лип.
Вот ищу такую ель,
Чтоб найти тебе постель
Да посуше, да поглаже.
Для перины
Мху надрать,
Уложить тебя в постель.
Был бы ты, больной, согрет.
Я уж знаю это дело
И устрою лазарет.
– Ох ты, голубь золотой.
Вижу: я, ведь, тут бывал…
Стой-ко, стой,
Почуять дай.
Там, направо, есть увал,
А за ним овраг крутой,
Там найдем навес.
Стратегия нужна.
– Есть стратегия.
Гаврилыч зашагал
Направо, в лес.
Теперь уж ветер
Здесь гулял:
То налетит
Порывом, напролом,
Пригнет вершины
Реющим крылом;
То вдруг застынет,
Будто черный сон
В необитаемой пустыне.
И ветви хвойные
Шумят, шумят
И в тайном разговоре
Волнуются между собой,
Как волны в море.
В небе чернота, смола.
Густая мгла
Все тропы замела.
Ни зги. И даже зверь
Не ходит на добычу,
Спит в берлоге,
Не любит непогоды –
Такой обычай –
На своей дороге,
На путях испытанного круга.
А человек несет
В такую ночь
Больного друга
Сквозь темь лесов глухи,
Спасая жизнь
Родной души,
Ради одной отрады –
Спасти.
И этот человек
Не ждет награды,
Кроме той,
Что скажут:
«Голубь золотой».
– Ну, стой, Гаврилыч,
Стой. Вот мы у врат,
И тут овраг,
Овраг крутой, густой,
Знакомый ров.
Спусти меня,
Клади в траву.
Я тут уж свой.
Ползи ко рву
И по кайме ищи навес,
А я уж подсвищу
Совой. Ты мне легонько взвой.
Бери налево, по кайме.
Ползи, прощупай, не свались.
– Есть, не свалиться в слизь.
Уполз Гаврилыч,
Скрылся в тьме.
Дед тело жаркое простер,
Взглянул
В синеющий простор.
Недолго до утра.
Не тучи бы –
Светлее было.
А рана ныла, ныла.
Боль нестерпимо жгла,
Как раскаленная игла.
Терпел старик.
Нога распухла.
Мешались мысли,
Но к твердости привык
И знал: он – часовой,
Поэтому, пусть боль,
Мучительная боль,
Но он стонал совой.
Он соблюдал свой пост
И думал гордо:
«А все-таки свалили мост
И разгромили ловко
Фашистское гнездо.
Теперь там