На весь мир пахнет
Уничтоженным горючим
В гитлеровских сквернах.
У каждого вокзала
Сочится наземь
Водопроводная вода,
А на столбах болтаются
Скрюченные провода.
Откуда навождение?
И вообще – не я.
Дух мщения
Кругом витал,
Все пропадало ценное добро.
Вдруг исчезал
Цветной металл:
Медь, бронза, цинк,
Алюминий, серебро.
У множества машин
Недоставало шин,
Деталей, запасных частей.
Среди дорог
Зияли волчьи ямы.
В деревнях
Непрошенных гостей
Из гитлеровской шайки
Встречали столь приятно,
Что возвращались
Редкие обратно.
Весь скот был
Угнан в тыл,
И вывезен обильный хлеб,
И сено, мед, свиное сало,
И вывезли гусей,
И даже скарб из-под руки,
И даже бабьи сундуки,
Хозяйство хаты всей.
Короче –
Зарыли в землю прочее.
И ни кола врагу.
Ну, словом,
Жить нельзя;
Сплошной погост.
А поезда сходили с рельс,
Катились под откос,
Как будто жить устали.
Для них – конца начало,
Недаром лишь одно
Звучало:
Сталин! Сталин!
О, сколько чувств
От сердца говорили
О родном отце.
А партизаны знали,
Что творили,
И в тыловом кольце
Сверх нормы каждый раз
Исполняли в точности
Сталинский приказ.
Как на вулкане,
Стали жить фашисты,
Закутанные дымом и огнем.
И даже по воде пречистой
Нефть расплывалась
Радужным пятном.
И нестерпимо было
Мучиться, дышать,
Метаться в озверенье,
И в жуткости душа
Скатилась в разоренье
В ежеминутном страхе
За каждый шаг
Ад воочию.
А тут еще
Советские десанты
На парашютах ночью,
Партизанам в помощь.
Кругом беда,
Как черная вода.
Спастись бы от потопа,
Улететь от партизанских
Дерзких дел,
От беспокойства истощения,
От смертной бури мщения.
Здесь партизан любой
За Родину, за Сталина
Шел в тяжкий бой
И дрался напролом.
И пробирался в бурелом,
Сквозь заросли
Густых лесов,
Задымленных кругом,
Чтоб снова встретиться
С взбесившимся врагом,
С ножом в клыках.
Иль так испортить
Строй врага,
Чтоб в ужасе
Дрожали берега,
И по локоть была
С кровавыми когтями
Обрублена рука.
А потому
Не дать ему.
Прожить, врагу,
И ночь в тылу, в селе,
Не дать ему
Покоя на земле,
Не дать ему
Ни сна, ни передышки
До гибели,
До смертной крышки.
Сразить его,
Как пыль с травой,
С остервенелой головой.
Так будет!
Жизнь видна.
В одной семье
И мысль одна –
Молниеносный блеск.
С утра Филипп Иваныч
Ушел в далекий лес,
Охотник на лисиц.
Усталый сел на горке
Послушать птиц
Да покурить махорки.
Подумал малость:
«Зачем это приходит старость?
Сейчас бы снова жить
Да быть не партизаном,
А вот, как сын,
Сергей Филиппович,
Воздушным капитаном:
Куда как хлеще и ловчей
Бомбить с небес
Фашистов-палачей.
Ах, Гитлер, сивый бес,
Головорез, бандит, –
Ворчит старик, дымит.–
Ужели мой Сережа
Гитлера не разбомбит!
В лоб бы ему бомбу,
В темя ему гром бы,
О пень бы его лбом бы,
Бешеного сатану.
Да и сам бы,
Попадись он мне,
Топором по морде саданул,
Да так бы пополам,
Чтоб от него остался
Мокрый хлам,
Чтоб и костей не счесть.
Вот это и была бы месть
Радостная честь.
А то броди в лесу,
Считай сучье-рога
Да стереги врага.
Кругом разбойник, вор.
Чу, кто-то там
Идет, трещит?»…
Старик достал топор
И стал за ствол, за щит,
Прижал винтовку.
Мелькнула мысль:
«Иль патруль фашистов,
Иль бродит рысь?
А вдруг да наш десант?»
Не видно: густо, мшисто.
Взволнован партизан.
Как быть?
Сквозь заросли
Тигровыми шагами
Он спешит на треск
С ружьем наперевес,