Во-первых, ледовые условия в наших арктических морях, насколько можно судить из сохранившихся описаний, во время Великой Северной экспедиции были гораздо суровее, чем в первой половине XVII века.
Действительно, уже говорилось о весьма неблагоприятных ледовых условиях, встреченных Муравьевым и Павловым, Малыгиным и Скуратовым, Сухотиным и Мининым в Карском море. Такие же неблагоприятные условия были встречены Прончищевым, Ласиниусом, Харитоном и Дмитрием Лаптевыми в морях Лаптевых и Восточно-Сибирском.
Мы хорошо теперь знаем, что участок Северного морского пути между Леной и Колымой один из самых легких в ледовом отношении. В середине XVII в. каботажное плавание по этому участку морского пути было весьма оживленным. Так, в 1650 г. казак Тимофей Булдаков намеревался пройти из Лены в Колыму. «При выходе в море он встретил восемь кочей служилых, торговых и промышленных людей», которые тоже готовились к плаванию и стояли в ожидании благоприятной погоды. Около губы Омолоевой навстречу Булдакову попались еще четыре коча, шедшие из Колымы в Лену[120].
Плавания в середине XVII в. между Леной и Колымой, совершенные в течение одной навигации, исторически доказаны. Но уже в конце XVII в. каботажное плавание вдоль северных берегов Сибири почти прекратилось. Резко ухудшились ледовые условия и, кроме того, у местного населения уменьшились запасы соболей и моржовых бивней. В это же время были освоены и заселены более удобные и безопасные южные пути по Сибири. Не стало причин, побуждавших итти на большой риск, неизбежный при таких плаваниях. Во всяком случае в донесениях начальников отрядов Великой Северной экспедиции нет упоминаний об их встречах с торговыми и промышленными судами.
Вспомним, что пройти от Лены к Колыме не могли Ласиниус в 1735 г., Дмитрий Лаптев в 1736 г., а за навигацию 1739 г. Д. Лаптев смог дойти только до устья Алазеи.
Во-вторых, руководители отрядов Великой Северной экспедиции были, конечно, гораздо образованнее мореходов XVII века. Многие из них окончили Морскую академию и до назначения в экспедицию много плавали. Однако с условиями плавания среди морских льдов никто из них не был знаком. В этом отношении их нельзя сравнивать с мореходами XVII в. – поморами, начинавшими ледовые плавания чуть ли не с детского возраста и накопившими опыт многих поколений.
«Упущение времени – смерти невозвратной подобно», – говаривал Петр Первый. Это изречение особенно применимо к арктической навигации. Неумение предвидеть и выждать благоприятную ледовую обстановку, неумение наиболее полно использовать уже сложившуюся благоприятную ледовую обстановку, как мы знаем по опыту, иногда влечет за собой провал намеченной операции.
В-третьих, поморы плавали на судах, специально приспособленных для плавания во льдах, – небольших, плоскодонных, легко с помощью катков и воротов вытаскиваемых на отмелые берега и на ледяные поля.
На кочах, совершавших плавание в Мангазею, команда состояла из десяти человек, что достаточно для их перетаскивания через ледовые перемычки.
Кроме того, в плавание по ледовитым морям выходило обычно несколько кочей. На коче, на котором Дежнев совершил свой подвиг, было всего пятнадцать человек. На кочах, дубель-шлюпках и ботах отрядов Великой Северной экспедиции плавало 50 и больше человек. Основным двигателем судов поморов были весла: паруса при плавании во льдах служили лишь вспомогательным средством. На судах Великой Северной экспедиции паруса играли главную роль.
Паруса требуют для лавировки пространства, а в ледовитых морях приходится плавать по разводьям и полыньям. Парусные суда не могут пробираться через ледяные перемычки. Легкие суда поморов через перемычки можно было перетаскивать.
Словом, плавания вдоль берегов Северного Ледовитого океана были возможны для гребных судов и очень трудны и даже невозможны для парусных судов, что Великая Северная экспедиция и показала. Это обстоятельство нисколько не умаляет великих географических заслуг участников экспедиции.