— Вот так мир и стоит на голове, — пробормотала мать.
— Наш Наполеон тоже пытался справиться с Россией, — заметил Кристоф. — В школе мы проходили, что он начал свой поход через Мемель 24 июня 1812 года.
— Скоро вновь будет 24 июня, — сказал дедушка Вильгельм.
Некоторое время они думали об этой приближающейся дате, собственно говоря, это ведь самое прекрасное время в году, когда начинается настоящее лето.
— Да, если бы Гинденбург был еще жив, то все могло бы благополучно разрешиться, — пробурчал дедушка Вильгельм. — Но он уже семь лет как лежит в Танненберге.
После еды Роберт Розен хотел оседлать свою лошадь, чтобы поскакать по полям.
— Полтора месяца назад лошадей призвали на военную службу, — сказал Герхард. — Так вот, они взяли и твоего Воронка.
— Да, солдаты всегда берут все лучшее, — сказала мать.
— Возможно, ты его где-нибудь повстречаешь, — высказал мысль Герхард. — Но он слишком хорош, чтобы таскать пушки. На нем определенно должен скакать какой-нибудь офицер.
Роберт Розен пешком отправился по деревне, передал в особняке помещика привет от кузена, находящегося сейчас у самой границы, и в качестве поощрения получил бутылку красного вина на обратный путь.
— Вы с этим справитесь, — заявил владелец имения и похлопал его по плечу. Казалось, ему было известно, что им предстояло делать.
В школьном саду он встретил учителя Коссака, который с 1905 по 1937 годы драл подвангенских парней за уши, а девчонок дергал за косы, а теперь занимался лишь своими пчелиными ульями. Они беседовали, стоя по разные стороны забора. Коссак рассказывал, что он только что получил от своих бывших учеников полевые письма из Норвегии, с Атлантического Вала и даже из Африки. О войне они много не говорили, Коссак не расспрашивал о подвигах и прочих доблестных делах. Он рассказывал о своих пчелах, которые радовались липовому цвету.
В школе, в коричневых шкафах, сделанных из ясеня, лежали толстые книги, озаглавленные словом «Хроника». По долгу службы все учителя обязаны были заносить туда не только события, происходившие в школе, но и то, что случалось в деревне. Заглавный лист первой книги имел дату «1 ноября 1806 года» и упоминал о только что полученном сообщении, касавшемся неудачного сражения под Йеной и Ауэрштедтом.
— Поскольку молодые девушки, которые преподают сейчас в Подвангене, не удосуживаются вносить в хронику новые записи, то я сам продолжаю это делать, хотя давно уже нахожусь на пенсии, — рассказывал Коссак.
Это дается ему с трудом, так как новое время полно странностей и записи становятся все длиннее. Во времена казаков в 1914 году ему удалось сберечь тома хроники, которые те собирались бросить в свой походный костер. Вообще, он охотно читает записи, касающиеся Мировой войны, и его все чаще охватывает мысль, что история может повториться. Но интереснее всего для него читать записи на первых страницах, когда небезызвестный Наполеон проносился со своими войсками по Восточной Пруссии.
На прощание он попросил Роберта Розена писать ему. Ему приятно получать письма от своих учеников, и он старается отвечать на каждое из них. Пока еще никто из тех, с кем Коссак ведет переписку, не погиб.
К вечеру он вернулся домой. У двора Розенов он встретил девушку, проживающую по соседству. Эрика сидела перед ним за школьной партой, ее косы то и дело дергались, попадая в его книги и тетради. Сейчас она чуть было не склонилась перед ним в поклоне, так как он носил форму серого цвета, перед которой следовало преклоняться.
— Тебя давно не было видно, — сказала она смущенно.
— Да, цыганская жизнь, веселая, — ответил он и засмеялся.
Она рассказала о том, что ей вскоре предстоит идти в сельскохозяйственную школу в Алленштайн, чтобы научиться готовить еду и вести домашнее хозяйство.
— Знаешь, собственно говоря, я часто вспоминаю тебя, — сказал он и улыбнулся ей. — Всякий раз, когда мы поем на марше песню об Эрике, я думаю о тебе.
Тут она покраснела и побежала к своему дому.
Когда летнее солнце достигло зенита, мы переправились через реку, за которой должна была находиться страна русских царей. Нас объял ужас при виде убогих деревень и простолюдинов, и все мы задавались вопросом, какой толк завоевывать такую нищую страну и проливать за это столь драгоценную кровь?