Поезд остановился на вокзале Глиона. Водитель вышел наружу, чтобы отметиться в графике перед окончанием поездки. В вагоне была лишь пара-тройка человек, но это легко объяснялось тем, что на дворе царил январь. В январе туристов особенно не было, этому способствовали и холод, и плохая погода. Когда поезд добрался до станции О-де-Ко, на горы уже спустилась ночь. Вокзальные часы показывали 17 часов 32 минуты. Джошуа немедля почувствовал приближение холода и застегнулся по самый воротник, чтобы избежать повторения того странного состояния, в котором он пребывал после катастрофы. Андре Лете жил на улице Рош-Нуар. Согласно карте в мобильном телефоне Джошуа, его дом находился в десяти минутах пешком от вокзала. Оказалось, что карта наврала. Джошуа понадобилось полчаса, чтобы вскарабкаться по гололедице на центральной улице. Ему встретились несколько машин с горящими фарами, едущих по направлению к центру. Через какое-то время Джошуа свернул на небольшую тропинку, уходящую через лес огромных пихт, покрытых снегом. Дом проводника находился в глубине, и казалось, что дорогу к нему не чистили ни разу. Деревья по сторонам сгибались от снега. Джошуа провалился по лодыжки, и по джинсам тотчас поползла противная ледяная влага. Он ускорил шаг, миновал несколько домов с закрытыми ставнями – вероятно, это была собственность богачей, живущих в Лозанне, или даже иностранцев. В последнее время отдаленных любителей альпийских пейзажей только прибавлялось. Еще через сотню метров дорога оканчивалась тупиком и забором, за которым в глубине угадывался силуэт огромного деревянного дома. На калитке висела табличка: «Частная собственность. Осторожно, злая собака». Надо было быть совсем психом, чтобы заморачиваться и прибивать подобное объявление в этом забытом уголке, но Джошуа прекрасно знал по своему опыту работы в полиции, что в соседние дома часто наведывается ворье. Джошуа взялся за цепочку и изо всех сил позвонил в маленький колокольчик. Ответа не было. Джошуа решил было повернуть назад – в конце концов, он прекрасным образом мог вернуться к своему спасителю позже, при свете дня. Джинсы неприятно холодили ноги, и он подумал о том, что снова придется преодолевать весь этот путь. Почему бы не постучать в дверь дома – чтобы убедиться, что там никого нет? Он толкнул калитку, и та легко поддалась. Дом находился метрах в двадцати. Его фасад был темен, если не считать светильника, слабо мерцавшего в окошке над дверью. Джошуа двинулся по дорожке, засыпанной гравием, которая вела прямо ко входу. Металлический лязг закрывающейся калитки заставил его подпрыгнуть и ускорить шаг. И сад, и дом были погружены в почти абсолютную темноту. Джошуа медленно продвигался вперед. Гигантские ветви пихт закрывали небо. Пейзаж напоминал огромный театр теней. Сбоку кто-то прыгнул и зарычал. Джошуа увидел две светящиеся точки, устремившиеся к нему, и наконец разглядел морду гигантской собаки, бежавшей к нему с разинутой пастью.
– Твою мать! – рявкнул Джошуа, поворачиваясь к собаке. Их разделяла жалкая пара метров. Он машинально поднес руку к поясу, но оказалось, что оружие осталось дома. Тогда он выставил ладони вперед, что смягчить неотвратимый удар.
– Анхис!!! – раздался жесткий окрик из дома. Зверь остановился на месте и осторожно пошел к хозяину. На пороге возвышался огромный темный силуэт.
– Я ждал тебя! – Андре Лете, спаситель Джошуа, окинул его мрачным взглядом и пошел внутрь. Так и состоялось их знакомство.
Внутри дом оказался существенно меньше, чем выглядел снаружи. Повсюду валялись бесхозные вещи, и Джошуа решил, что попал в жилище старьевщика, на котором не лучшим образом сказывался цифровой век. Расположившись на стареньком диване с зеленой бархатной обивкой, Джошуа разглядывал кучу коробок, разбросанных тут и там. На одной из них лежала голова оленя, рога которого ветвились на два метра вверх. На стене висели огромные часы с кукушкой, тикавшие почище любого метронома. Увидел Джошуа и несколько черно-белых фотографий. На одних был запечатлен тот самый силуэт с парой лыж, на других – толстый младенец на руках у блондинки. На дубовом буфете стояла целая куча кубков и призов, были ровно разложены медали – по достоинству. Рядом с ним стоял невысокий марокканский столик с золотистой металлической столешницей. На ней собирали пыль две ароматизированные свечи. Анхис, старый сенбернар с глазами, подернутыми пленочкой катаракты, смотрел на него с высунутым языком. Через равные промежутки времени с его языка на ковер из серой шерсти падала слюна. Зверь не казался злым, но весил, наверное, килограмм семьдесят. Джошуа было интересно, кто именно спас его жизнь в горах. Возможно, это был Анхис?