Ночь прошла в метаниях. Драко встал весь разбитый и злой. Вены жгло, татуировки причиняли сильнейшую боль, словно его скрутило настоящими, вонзающимися в кожу ветками роз. В ванной комнате у зеркала Малфой снова и снова разглядывал изменившийся чёрный рисунок: набухшие бутоны на шее, плечах и торсе.
Что за херня? Что происходит вообще?
Перед глазами возникло прекрасное лицо Гермионы, её жаждущие поцелуя губы и сверкающие желанием глаза.
Неужели именно она всему виной? Драко не был идиотом и мог сложить два и два. До её вчерашней игривой атаки всё было привычно — ни одного бутона и тихая боль, к которой он за год уже привык. А сейчас ощущение острых шипов режущими остриями двигалось по всему телу от кончиков пальцев до затылка и заставляло его сжимать зубы.
Выпив двойную порцию зелья в надежде на то, что это уймёт неприятные ощущения, он твёрдо решил не подходить к Грейнджер все оставшиеся дни её отпуска.
Незачем продолжать то, что заведомо не имеет смысла. Во-первых, он не сможет прикоснуться к ней. Даже если сильно захочет. А во-вторых, она самая обычная ведьма, тем более грязнокровка — та самая, что портила его жизнь в Хогвартсе своими наглыми и слишком остроумными выпадами. Да он терпеть её не мог! Что могло измениться за столь короткое время? Стоило ей потрясти перед ним своей классной задницей, как Драко превратился в истекающего слюной придурка. Даже начал цвести, чёрт побери! Пфф, до чего же слабым он стал!
Малфой зло нахмурился. Он натянул чёрную рубашку на чувствительную кожу плеч и прошипел себе под нос:
— Она не стоит моего внимания. Она никто. Всего лишь грязнокровная Грейнджер. Она не нужна мне.
Всё ещё ощущая боль во всём теле, он спустился на завтрак и обнаружил в столовой ссорящихся постояльцев — из-за какой-то мелочи! Драко пришлось вывести зачинщика ссоры, знакомого ему волшебника, в холл и поговорить о том, что его поведение неприемлемо, и если он будет продолжать, то вход в отель для него закроется навсегда.
Он говорил сдержанно, глядя на своего взбешённого собеседника холодным взглядом вышколенного аристократа. Тот пытался что-то вставить в его властную речь, но, решив, видимо, что спор ничего не даст, согласился. Волшебник обещал извиниться и ушёл с его глаз.
— Вау! — послышалось за спиной.
Драко обернулся — позади него у лестницы стояла Гермиона. На её лице было написано изумлённое восхищение.
— Доброе утро, Драко, — проговорила она, приближаясь к нему, и по его спине пробежали мурашки: она выглядела прекрасно, хотя на ней были всего лишь джинсовые шортики, белая майка и босоножки.
— П-привет… — он забыл все слова при виде неё.
— Как ты его! — Гермиона удивлённо моргнула и покачала головой. — Ты был так убедителен! Я поражена!
Драко взял себя в руки. Он же обещал не обращать на неё внимания. Обещал не поддаваться её чарам.
— Ты меня плохо знаешь, Грейнджер, — резко ответил он. — Доброе утро. Извини, у меня дела.
Он хотел пройти мимо неё, чтобы закрыться в кабинете до обеда, но настырная ведьма преградила ему путь.
— Что тебе ещё? — он остановился, сжимая челюсти. — Мне некогда, уйди с дороги.
Вздрогнув, словно он дал ей щелбан по лбу, Грейнджер неуверенно произнесла:
— Ты сердишься на меня за вчерашнее? — Грейнджер, как всегда, попала в точку.
А Драко снова попал в плен её глаз и больше не мог злиться.
— О чём ты? — спросил он, утопая в её карих тёмных омутах.
— Я не должна была… — она покраснела, но продолжала с таким видом, словно выполняет долг всей жизни. — У тебя проблема, а я… Извини, я не должна была делать то, что делала. Это было непростительно с моей стороны.
Драко оглянулся на шумных постояльцев, выходивших из столовой. Малфой и Грейнджер посторонились, пропуская их к лестнице, и встали ещё ближе друг к другу.
Драко вздохнул, опуская взгляд на девичьи обнажённые плечи, которые так и манили прикоснуться к ним, а тёмная кудрявая прядь, щекочущая точёный подбородок Гермионы, требовала, чтобы её убрали в причёску движением пальцев. Малфою до зуда в ладонях захотелось исполнить это требование.
— Что же ты сделала такого? — дразняще усмехнулся он с теплом в голосе. — Я не понимаю.
Пусть скажет, пусть озвучит, какой жестокой она была с ним вчера! Гермиона закусила губу, смущаясь ещё сильнее.
— Теперь ты надо мной издеваешься? — ему нравились её горящие румянцем щёки. — Не помнишь, что я вытворяла вчера? Ну и слава Мерлину!
Красивая, ей так идёт румянец, она словно расцветает, как самый яркий цветок…
— Грейнджер, память у меня хорошая, я проверял твою… — Драко всё-таки не удержался и подцепил кудрявую прядку кончиками пальцев в перчатках и медленно заложил ей за ушко.
— Гермиона, — поправила она его и, закрыв глаза, потянулась щекой за мужской рукой, но Драко поскорее опустил её вниз.
— Хорошо, Гермиона. Чего ты хочешь от меня? — проговорил он и, отступив от неё на шаг, сразу же ощутил внутри тихое отчаянье.
Но так было легче контролировать себя.
— Я хотела извиниться и… — Грейнджер неловко пожала плечами. — Вчера ты выглядел болезненно и хромал, когда уходил… Я хочу увидеть, что с тобой!
— О чём ты? — Малфой прищурился: он примерно догадывался, к чему она клонит, и был против.
— Драко, я хочу взглянуть на то, что с тобой происходит, — быстро заговорила Грейнджер. — Хочу осмотреть твоё тело. Твои татуировки, скорее всего, являются ключом к снятию проклятия! Они не просто так двигаются и цветут. Мне надо увидеть всю картину в целом. Я уверена, что смогу помочь тебе…
Малфой представил, как оголяется перед ней. Как её любопытный взгляд скользит по его бедрам, вверх к торсу, перечёркнутому шрамами Поттера и татуировками Паркинсон, к плечам и шее… Это возбуждало… и снова превращало его в тряпку.
Нет, Грейнджер, так не пойдёт!
— Драко, — проговорила Гермиона тише, убеждающим тоном. — Я видела твои татуировки год назад, даже зарисовала — они изменились, это точно! Мне надо…
Он шумно выдохнул через стиснутые зубы:
— Грейнджер, мне не надо! Отстань от меня, просто отвали! — он окинул её злобным взглядом и, гордо подняв голову, направился наверх.
Малфой думал, что оттолкнул её насовсем. Эта мысль, как волна, накрывала его то радостью, то неприятным отчаянием все те часы, пока он заполнял какую-то документацию, присланную из Министерства магии. Потом он написал ещё одну заявку в аврорат по поводу своего дела. Уничтожил три вопиллера от отца, возмущённого тем, что Драко всё-таки превратил дом в бордель. Накидал письмо матери — десять строк о том, что всё хорошо и сад полон её любимых розовых кустов, которые скоро расцветут.
«А ещё мне нравится Грейнджер…» — дописал он в конце и вдруг понял, что сделал это неосознанно.
— Чёрт! Что за… ?! — он смял пергамент и швырнул его в корзину.
— Драко, ты не пришёл на обед, — в кабинет вплыла Луна.
Драко устало взглянул на неё: Лавгуд выглядела цветущей. В прямом смысле слова. Её светлую голову украшал венок из непонятных ярких цветов, а одета она была в короткий розовый сарафан, словно собранный из лепестков роз. И завершался этот странный образ серёжками в виде синих бабочек и радужными крыльями за спиной.
— Что происходит? — Драко покачал головой и потёр глаза: слишком ярко, хотя он уже давно не удивлялся её нарядам. — Лавгуд, ты идёшь на карнавал?
— Я организую танцевальный марафон на площадке возле беседки, — улыбнулась Луна, и её большие серые глаза засияли предвкушением. — Приходи. Но сначала поешь. Кстати, тебе идут эти розы на щеке.
— Что? — он схватился за лицо. — Розы?
Та, витая в облаках, покрутилась перед ним.
— Одежда в цветочек! — пропела Луна. — Драко, приходи скорее, будет весело. — Малахольная махнула палочкой, и все бумаги выстроились в стопку на краю стола, а его чёрная рубашка покрылась рисунком из белых роз.