На Елисейских полях, направляясь к центру города, такси прибавило скорости. Когда Питер проезжал мимо того места, где его и Кристину задержали на дороге и направили в объезд, он заметил, что заграждение убрано, а полицейские уехали. Но при воспоминании об этом он снова почувствовал смутную тревогу, и потом до самого дома, находившегося всего в двух кварталах от «Сент-Грегори», это чувство не покидало его.
ВТОРНИК
Как и во всех отелях, жизнь в «Сент-Грегори» начиналась рано: он просыпался точно солдат-ветеран на поле боя после короткого, неглубокого сна. Задолго до того, как постояльцы, привыкшие вставать спозаранок, еще не вполне очнувшись, наталкиваясь на мебель, проделывали путь от кровати до ванной, отель тихо и незаметно вступал в новый день.
Около пяти утра ночные смены уборщиков, восемь часов подряд чистивших залы, нижние вестницы, кухню и главный вестибюль, начали устало разбирать свое снаряжение и складывать его на покой до следующей ночи. Они оставили после себя сверкающие полы, до блеска начищенные деревянные панели и металлическую фурнитуру, а также приятный запах воска.
Одна из уборщиц, пожилая женщина по имени Мег Йетмейн, проработавшая в отеле почти тридцать лет, еле-еле передвигала ноги — любой сторонний наблюдатель, увидев ее, сказал бы, что она падает от усталости. На самом же деле причиной тому был трехфунтовый кусок свежей вырезки, который она крепко привязала к ноге выше колена, с внутренней стороны. Полчаса тому назад, улучив удобный момент, Мег стянула этот кусок мяса из холодильника на кухне. Она недаром проработала здесь много лет и знала, где хранится вырезка и как спрятать свою добычу в тряпье, которым она протирала мебель, чтобы потом незаметно донести ее до женской уборной. Очутившись там в безопасности и запоров дверь на замок, она вытащила клейкий пластырь и закрепила мясо на ноге. Правда, ей теперь целый час будет холодно, мокро и неудобно, но зато она утешалась мыслью, что сможет спокойно выйти через служебный вход мимо охраны, тщательно проверявшей свертки, выносимые из отеля служащими, и даже их оттопыренные карманы. Изобретенный ею способ гарантировал от неприятностей, как она уже не раз имела случай убедиться.
Двумя этажами выше того места, где находилась Мег, в комнате без номера, рядом с залом для заседаний, за надежно запертой дверью, телефонистка коммутатора отложила вязанье и сделала первый за это утро вызов, чтобы разбудить клиента. Телефонистку звали миссис Юнис Балл; она была вдовой и бабушкой, а сегодня работала старшей из трех, заступивших на дежурство в так называемую «могильную смену». Теперь вплоть до семи утра это трио будет время от времени будить и других обитателей отеля, которые просили об этом накануне вечером, — их номера записаны на специальных карточках, разбитых по четвертям часа и стоявших сейчас в ящике перед телефонистками. Ну, а после семи темп работы уже будет другой.
Натренированным движением пальцев миссис Балл перебрала карточки.
«Пик», как всегда, приходился на семь сорок пять — на это время записано около ста восьмидесяти вызовов. Даже если работать очень быстро, три телефонистки едва ли сумеют справиться с таким количеством вызовов меньше чем за двадцать минут, а это значит, что начать им придется раньше, в семь тридцать пять — при условии, конечно, что к этому времени они закончат с заявками на семь тридцать, — и продолжать до семи пятидесяти пяти, а там уже начнутся вызовы на восемь часов.
Миссис Балл вздохнула. Что поделаешь, вот и сегодня не избежать неминуемых жалоб администрации на неразумных, засыпающих у коммутатора телефонисток, которые кого-то разбудили слишком рано, а кого-то слишком поздно.
Впрочем, одно хорошо. В ранние утренние часы лишь немногие клиенты склонны вести долгие разговоры или изъясняться телефонистке в любви, как это случается вечером, — собственно, потому-то дверь здесь никак не обозначена и всегда заперта. Кроме того, к восьми утра приходит новая смена, — а в дневные часы «пик» здесь работает пятнадцать телефонисток, и к девяти все телефонистки ночной смены, в том числе и миссис Балл, уже будут дома и лягут спать.
Настало время будить еще одного. Снова отложив вязанье, миссис Балл нажала на ключ, и где-то далеко от нее резко прозвенел телефонный звонок.
Двумя этажами ниже уровня улицы, в помещении машинного отделения Уоллес Сантопадре, инженер третьего класса, постоянно работающий в отеле, закрыл дешевое издание «Греческой цивилизации» Тойнби и наконец доел свой бутерброд с арахисовым маслом. Последний час выдался спокойным, и Уоллес читал, не поднимая головы. Но пора уже было делать последний обход его владений.
Гул машин приветствовал Уоллеса, едва он открыл дверь бойлерной. Он проверил систему водоснабжения и убедился в том, что температура воды повысилась, — значит, термостат с автоматическим включением работает нормально. Скоро настанет самое критическое время, когда потребление горячей воды резко возрастет, — ведь в отеле живет свыше восьмисот человек, и все они могут пожелать одновременно принять утреннюю ванну или душ.
Мощные воздушные кондиционеры — две с половиной тысячи тонн специального оборудования — работали сейчас с меньшей нагрузкой, поскольку за ночь несколько понизилась температура на улице. Сравнительно прохладная погода позволила вообще отключить один из компрессоров, а в других поочередно снижали давление, чтобы произвести текущий ремонт, который пришлось отложить на несколько недель из-за жары. Главный инженер, подумал Уоллес Сантопадре, будет доволен, когда узнает об этом.
Зато старику явно придется не по вкусу, когда он узнает о том, что в городе, часов около двух ночи, на одиннадцать минут прекратилась подача электроэнергии, по всей вероятности, из-за грозы, бушевавшей чуть севернее.
Вообще-то говоря, для «Сент-Грегори» это не составило проблемы: многие постояльцы крепко спали в это время и не почувствовали никаких неудобств.
Сантопадре включил аварийную установку, питавшуюся от генераторов отеля, которые работали вполне исправно. Тем не менее потребовалось три минуты, чтобы запустить генераторы на полную мощность, таким образом, все электрические часы в «Сент-Грегори» теперь отстали на три минуты. И теперь механику большую часть дня придется заниматься утомительным делом вручную подводить все часы.
Недалеко от бойлерной в душном, затхлом отсеке Букер Т.Грэхем заканчивал свои многочасовой ночной труд по уничтожению мусора и отбросов.
Вокруг него на закопченных стенах ярко горели отсветы пламени.
Лишь немногие, даже среди служащих отеля, когда-либо заглядывали во владения Букера, а те, кто побывал там, утверждали, что это очень похоже на представления евангелистов об аде. Однако Букер, сам напоминавший добродушного сатану с горящими глазами и ослепительно сверкающими зубами на потном черном лице, любил свою нехитрую работу, в том числе и эту испепеляющую жару.
Одним из немногих служащих отеля, которых знал Букер Т.Грэхем, был Питер Макдермотт. Вскоре после прихода в «Сент-Грегори» Питер решил познакомиться с расположением и работой всех служб, вплоть до самых незначительных. В одно из своих очередных путешествий по отелю он и обнаружил мусоросжигательную печь.
С тех пор, взяв себе за правило проверять все участки, Питер время от времени заходил и сюда, чтобы лично видеть, как идет дело. Должно быть, поэтому, — а возможно, благодаря инстинктивно возникшей обоюдной симпатии, — Букер Т.Грэхем смотрел на молодого мистера Макдермотта почти как на божество.
Питер всегда проверял грязную, в жирных пятнах ученическую тетрадь, куда Букер с гордостью записывал результаты своей работы. Выражались они в предметах, которые он находил и возвращал владельцам. Главную долю в этих находках составляло принадлежавшее отелю столовое серебро.
Букер Т., человек простой, без премудростей, никогда не задавался вопросом, как столовое серебро попадает в помойку. Однажды Питер Макдермотт сам заговорил с ним и сказал, что администрация каждого большого отеля раздумывает над этим и не может разгадать загадку. Скорей всего, тут повинны вечно спешащие официанты, мойщики посуды и им подобные, которые либо случайно, либо по халатности сбрасывают ножи и вилки вместе с остатками пищи в мусорный бачок.