– В мире есть много других, более авторитетных людей, чем я, которые достаточно хорошо высказались по этому поводу.
– Уважаете возраст?
– Уважаю профессионализм.
– Хорошо, – доктор Макфрис снова улыбнулся, вернул Лане ее документы.
– Так я могу увидеть Клири?
– Почему бы и нет? – спросил доктор и долго вглядывался Лане в глаза, ожидая ответа.
– Это вопрос, да? – растерялась она.
– А вы как думаете?
– Не знаю, но мне кажется, что вы немного забываетесь, кто в этих стенах пациент, а кто посетитель.
– Вы так думаете?
– Ничего личного, – Лана заставила себя улыбнуться, уверенная, что сейчас ей покажут на дверь и велят убираться в Массачусетс, но вместо этого доктор Макфрис поднялся из-за стола и попросил ее следовать за ним.
Лифт поднял их на последний этаж. Запахи и крики усилились. Двери в палаты вдоль коридора были закрыты. В дверные окошки Лана видела лица пациентов, пялившихся на нее своими безумными глазами.
– А Кэсиди Клири… Она буйная? – спросила Лана доктора Макфриса.
– Обычно нет.
– Обычно?
– Никогда нельзя доверять человеку, который убил столько людей.
– Есть версия, что у нее был сообщник.
– Ваша версия?
– Нет.
– Тогда мне неинтересно. – Доктор Макфрис остановился возле палаты Кэсиди Клири. Белая дверь. Бронзовая ручка. Старые петли скрипят. Перешагнуть через порог, остановиться. Рука доктора Макфриса на спине, подталкивает вперед, к кровати, на которой сидит убийца. У нее черные прямые волосы. Кожа белая, бледная. Запах медикаментов и испражнений смешивается.
– Она не пользуется туалетом? – растерянно спросила Лана.
– Она ничем не пользуется, – сказал доктор Макфрис. Его голос прозвучал где-то далеко, словно в другом мире, до которого было уже не дотянуться. Лана была одна, здесь, напротив убийцы, в ее палате. И все остальное не имело смысла. Редактор Джонатан Брант был прав – она понятия не имела, о чем пишет. Воображение не может передать того, что чувствуешь, прикасаясь к этой истории. Ни одна книга не сможет передать. Лана осторожно шагнула вперед, ближе к убийце. Кэсиди Клири не двигалась, не замечала ее. Где-то за спиной кашлянул доктор Макфрис, устав ждать.
– Кажется, ты хотела о чем-то спросить ее, – напомнил он.
– Да, – Лана кивнула, подошла к Кэсиди Клири еще ближе.
Мысли в голове спутались. О чем спрашивать, если заранее знаешь, что ответа не будет? О чем говорить с человеком, который не говорит уже десять лет, не реагирует ни на что, ни на кого? Лана почувствовала, как сильно у нее пересохло в горле. Она позвала Клири по имени. Голос у нее охрип, дрогнул.
– Кэсиди? – ответа нет. – Кэсиди, ты меня слышишь? – Лана попыталась встретиться с убийцей взглядом. Неужели эта женщина действительно могла нанести супругам Ферроуз 436 колотых ран и порезов? Сколько нужно иметь в себе ненависти? – Что с тобой случилось, Кэсиди? – Лана заставила себя протянуть руку, собираясь прикоснуться к плечу Клири. – Почему ты убила всех этих людей? – рука Ланы задрожала, замерла. Нет, она не может прикоснуться к убийце, не может заставить себя думать, находиться здесь, чувствовать все эти запахи, видеть все это. Ей нужно уйти. Срочно, спешно. Прочь. Назад в привычный мир. – Кэсиди? – Лана с трудом узнала свой голос. Вокруг ничего не было, кроме палаты с желтыми стенами. Лана уже ненавидела этот цвет. Он проникал, казалось, в самый мозг, прикасался к нему своим безумием.
Лана вспомнила книгу Авери Шилда «Кэсиди Клири. Факты и вымысел». О чем он спросил убийцу, когда пришел сюда? Воспоминания были далекими, но Лана цеплялась за них, чтобы не быть наедине с опустошающей растерянностью, которая подчиняла ее в этих стенах.
– Кэсиди, – снова позвала она убийцу. – Почему ты оставила Хэйгена Моску в живых, Кэсиди?
Лана набралась смелости и наконец-то прикоснулась рукой к плечу Клири. Женщина вздрогнула. Лана могла поклясться, что почувствовала это.
– Помоги мне понять, пожалуйста, – попросила она.
Тишина. Слышно собственное дыхание. Кэсиди смотрит в пустоту, но ее взгляд материален. Он где-то здесь, нужно лишь знать, под каким углом смотреть. Нужно лишь подобрать подходящие слова.
– Пора уже начать говорить, Кэсиди. Люди хотят знать. Понимаешь? Ты должна объяснить свои поступки. Хватит притворяться сумасшедшей. Прошло десять лет. Слышишь? Все забылось. Твои жертвы давно сгнили. Остались лишь вопросы. Ты понимаешь? – Лана заставила себя сжать плечо убийцы. Это костлявое, тщедушное плечо под светло-зеленой больничной пижамой. – Кэсиди?
Лана села на корточки, надеясь, что так ей удастся заглянуть в глаза убийцы. Доктор Макфрис что-то сказал, но Лана не услышала его. Она не сразу поняла, что Кэсиди Клири смотрит на нее. Глаза темные, влажные и достаточно глубокие, чтобы утонуть в них. Лане показалось, что она задыхается. Этот взгляд убийцы заставлял ее сердце останавливаться. Такими же глазами она смотрела в глаза своих жертв, забирая их жизни. Лана почувствовала себя одной из этих жертв. Страх парализовал сознание. Змея парализовала волю мыши, которую собиралась съесть. Убийца парализовала жертву. Лана сильнее сжала плечо Кэсиди Клири. Боль исказила лицо убийцы. Челюсти Клири сжались. Крик ворвался в тишину. Худые руки Клири ударили Лану в грудь, сбили с ног. Лана упала на спину, ударилась головой о пол. Мир вздрогнул. Убийца навалилась на нее, сжала костлявыми пальцами ее горло. Слюна капала из открытого рта Кэсиди Клири. Она рычала. В ее глазах была ночь, тьма. В глазах, которые продолжали гипнотизировать, лишать воли. Лана не могла сопротивляться. Она умрет. Умрет здесь и сейчас. Все закончится. Для нее. Она станет историей, легендой. Кто-то напишет о ней статью в газете или же книгу. Нет, не книгу. Кто-то посвятит ей в своей книге главу. Да. Большего она не достойна. Всего одна глава в книге, посвященной убийце. И воздух кончается. Легкие горят огнем. Жизнь вспыхивает и гаснет в этих черных глазах Кэсиди Клири. В глазах, где нет ничего, кроме ночи…