— Иви ничем не лучше своей сестры, — ворчала Мелвин.
— Мизинчик твоя мать, — напомнил Бадди, чтобы позлить ее. Порой он становился в дверях столовой и следил, как они жрут за большим столом, наваливают огромные горы еды на тарелки, уткнувшись рылами в кормушку. «Свиньи!» — шептал он.
Бадди нашел выход из положения. Никого не предупредив, не оставив даже записки с обычной подписью: «Босс», попросту усадил своего водителя Чабби за руль, а Мизинчика с кислородным баллоном и сумкой — на заднее сиденье.
Один из сыновей Булы как раз играл на подъездной дорожке.
— Деда, ты куда?
— В город.
— Когда вернешься, деда?
— Никогда.
Можно и так решить проблему — удрать от нее. Тебя нет, и проблемы нет. Идеальное решение. Так Бадди поступал всю жизнь.
68. Апартаменты владельца гостиницы
Покинув свой дом на северном берегу, оставив семью, подобно крабу, сбрасывающему с себя панцирь со всей налипшей на него живностью, Бадди по пути в Гонолулу с трудом подавлял в себе яростное желание вытолкнуть из машины и Мизинчика. «Или развернуться и сбросить мою околе с обрыва». В длительной поездке Мизинчик невыносима: молчит и то и дело фыркает, подергивая носом. Что за болячка вынуждает ее все время сопеть и моргать, точно крыса?
— У тебя так бывает с женой, что она ни с того ни с сего замолчит и не отвечает на вопрос? — поинтересовался он.
— Сплошь и рядом, — ответил я. Милочка не любила болтать и, заслышав «Давай просто поговорим», сразу ощетинивалась, отчего я чувствовал себя идиотом. Вопросы ее раздражали, молчание успокаивало. Быть может, дело в среде, где она росла? На Гавайях принято не говорить, а бормотать и хрюкать. А может, Милочка просто не знала, что отвечать. В машине она общалась со мной так: повернется спиной и читает вслух знаки, проплывающие за окном: «У Зиппи. Офис Макс. Тако Белл. Биг Бургер. Дракон Тату. Парковка строго запрещена».
— Сколько вы не разговаривали — самое долгое? — продолжал Бадди.
— Пару дней.
— Можешь себе представить — у нас с Мизинчиком это тянется уже две недели. И при этом она все время сидит со мной в одном доме!
Однако «сидеть с ним» в огромном доме и сидеть рядом в машине — не одно и то же. В доме у Мизинчика имелась отдельная комната с ванной, она часто ела в одиночестве, склонившись над тарелкой и выставив локти. Ехать с ней в одной машине, по словам Бадди, — пытка. Он едва сдерживался, чтобы не наорать на нее, да боялся: опять укусит.
Когда они разместились в хозяйских апартаментах отеля «Гонолулу», стало еще хуже. Бадди начал догадываться, что допустил тактическую ошибку, оставив дом своей сварливой семейке. Хотя по меркам гостиницы люкс был роскошный — спальня, гостиная, встроенная кухня, холл, сдвоенная веранда, — Бадди томился, как в тесной клетке. Несколько дней спустя он сказал:
— Раньше я не проводил так много времени наедине с Мизинчиком.
— И как оно?
— Как будто пес меня сожрал и покакал с утеса.
В большом доме он болел, полеживал. Нет, операция явно не удалась — Бадди сделался слабым, зависимым, нетерпеливым, надменным. Он бежал из дома и здесь, в хозяйских апартаментах, уверился, что помрет, если не избавится от Мизинчика. В темном мерцании ее глаз, в ее холодном презрительном молчании он читал: Мизинчик желает его смерти.
— Найди мне комнату с видом на море.
Я поместил его в номер 509, где когда-то жил и трудился плотник Миранда, любовно отделывая свой гроб, а скрип и скрежет его инструментов в комнате этажом ниже звучали, как звуки любовной игры. История Миранды превратилась в одну из легенд отеля. Из комнаты был виден кусочек моря.
Бадди и часа не провел в номере 509. Задыхаясь, он позвонил мне:
— Пришли Мизинчика с кислородом.
Голос его звучал так, словно кто-то схватил его за шею, сдавил горло. Явилась Мизинчик, таща за собой кислородный баллон. Как только дыхание наладилось, Бадди отослал ее прочь.
— Не могу с ней в одной комнате!
За всю свою жизнь, сказал Бадди, он никогда не жил в таком тесном помещении. На северном берегу даже сплетничали о его длиннющем обеденном столе, о размерах спальни, о постели «кинг-сайз», о широкоэкранном телевизоре и большом кресле. Его личный стакан вмещал пинту водки с тоником, пепельницей служила миска для кавы с Фиджи. Он и не думал раньше, что отель «Гонолулу» так мал, ворчал Бадди.
— Вскрой эту комнату, — распорядился он и уточнил свой приказ: пусть снесут стену и сделают не номер, а этаж владельца отеля, чтобы Бадди мог занять побольше места и устроиться отдельно от Мизинчика. Строители оценили работу в пятьдесят тысяч долларов, отделка и интерьер обошлись бы еще в двадцать. Бадди поручил мне наблюдать за работами, которые грозили поглотить не только мое время, но и полезную площадь пятого этажа. Ради его прихоти нам предстояло пожертвовать тремя самыми комфортабельными номерами.