Миссис Беккер и миссис Наджиби называли Роз умницей, Фигленд называл ее красавицей. Наверное, считали своим долгом меня подбодрить — ведь девочка была смешанной расы, хапа, как говорят на Гавайях. Я старался к этому привыкнуть.
Милочка вела хозяйство гостиницы, Пуамана жила по особому расписанию, целый день просиживала на третьем этаже со своим котом Попоки, выходила только поразмяться да на вечернюю охоту. Я никому не говорил, что дедом Роз по матери был Джон Ф. Кеннеди, но различал в ее лице черты покойного президента, видел, как в улыбке и сияющих глазах дает себя знать ирландская кровь, не только гавайская. Мне часто приходилось присматривать за Роз, и я разрешал ей играть в холле. Там резвились и другие дети, правда, их было немного: отель «Гонолулу» больше был известен скандальными историями, а не детскими утренниками. Бадди, большой любитель скандалов, приговаривал: «Уроки хулы даем только в горизонтальном положении», так что миссис Беккер и Фигленды, как и большинство туристов на Гавайях, детей — если они были — оставляли дома.
— Глупый человек, — отзывалась Роз о Фигленде, — а эта женщина — просто сумасшедшая, лоло.
— Это волшебная палочка, — говорил ей Фигленд.
— Это удочка.
— Она похожа на удочку, но это не мешает ей быть волшебной палочкой, — уговаривал Фигленд. — Разве она не может быть и тем и другим сразу?
— Волшебных палочек не бывает, — отвечала Роз.
С трудом сдерживаясь — я видел, как напряженно приподнялись его плечи, — Фигленд перехватил удочку по-другому, точно хлыст.
— Значит, удочка, — повторила Роз.
Но Эд Фигленд готов был упорствовать до конца в своих попытках завязать дружеские отношения. На следующий день разразилась гроза, и он поделился с Роз:
— Мама говорила мне, гром — это оттого, что ангелы катают шары в кегельбане.
— Почему вы все время шутите? — строго спросила Роз, не столько желая получить ответ, сколько пытаясь остановить его.
— Чтобы не было так страшно, — признался Фигленд.
Роста он был высокого, и ему пришлось сесть на корточки, чтобы продолжить разговор.
— Чего вы боитесь? — Сморщив нос, Роз снизу вверх глядела на скрючившегося перед ней взрослого.
— Шума боюсь.
— И сейчас боитесь?
— Немножко, — неуверенно произнес Фигленд.
— Гром не причинит вреда, — нараспев, как твердят заученное педантичные дети, заговорила Роз. — Молния может. Молния — это электричество. Электричество может даже убить. Никогда не суйте палец в розетку, а то вас ударит током.
— Значит, и ты боишься, — радостно подхватил Фигленд.
Роз уставилась на него, сердито сощурясь, словно он нечестным приемом загнал ее в угол, а потом задрала нос и с естественным чувством превосходства, какое дается только в детстве, заявила:
— Я боюсь только оборванцев в грязной одежде, которые выкрикивают на улице плохие слова и дерутся.
Миссис Беккер тоже старалась, как могла. Указав на орхидею в горшочке, она проворковала:
— Вот счастливое маленькое растеньице.
— У растения нет мозгов, — срезала ее Роз.
— Но оно может быть счастливым.
— Вы имеете в виду — здоровым.
Я не вмешивался, только слушал и ждал того вечернего часа, когда Милочка приходила за Роз и говорила:
— Пора купаться, Рози. — И моя суровая, настроенная на буквальное понимание всего и вся дочурка расплывалась в простодушной улыбке.
— Скажи всем «спокойной ночи», Рози.
— Спокойной ночи.
Миссис Беккер, улыбаясь, любовалась матерью и дочкой. Туристы, забравшиеся в гостиницу на край света под сенью пальм, у подножия вулканов, с удовольствием вспоминали о простых ежевечерних обрядах семьи, и это казалось им интереснее, чем пальмы и вулканы.
— Пора плавать, — подхватывала миссис Беккер.
— Не плавать! — рявкала в ответ Роз. — Купаться!
Эд Фигленд проходил как-то раз с полотенцем на плече через холл во время такого разговора, остановился и сказал:
— Когда я был маленьким, я боялся, что меня унесет в слив, если мама вытащит пробку.
Миссис Беккер тихонько рассмеялась, ласково похлопывая Эда по руке, словно и в ней его воспоминания пробудили отголосок детства, а Роз возразила:
— Не бывает таких маленьких, чтобы в слив проскочить.
Сидя в ванной, она снова разозлилась, едва услышав имя Фигленда, и заявила, что не хочет ни видеть его, ни разговаривать с ним. Роз не располагала словами, чтобы передать свои ощущения, но было ясно, что Эд Фигленд и миссис Беккер казались ей неразумными, поверхностными, пугающимися пустяков людьми, и это сочетание делало их ненадежными, неинтересными и неприятными.