— Тебя это не касается, — отрезала мадам Ма и свободной рукой уцепилась за Чипа.
— А это ваш мерзкий баловень!
Я наблюдал за этой сценой из кабинета метрдотеля. Ее нелепость захватила меня, и я не хотел прерывать пикировку, пока та не исчерпается. Роз устремилась к таявшим в мисочке остаткам мороженого.
Подчас мадам Ма сама отыскивала Роз, сама нарывалась на неприятности, дразня и провоцируя девочку. Если Роз играла в дальнем конце веранды, мадам Ма усаживалась именно там, чтобы вволю поворчать. Роз обедала после детского сада, она всегда возвращалась домой к часу, и мадам Ма никогда не упускала случая выйти в то же время к ланчу и усесться поблизости. Написав с утра свою колонку, она весь день была свободна и сидела, потягивая мелкими глоточками спиртное. Часто рядом с ней сидел Чип, чуть реже — Амо, который в обмен на цветы получал в баре бесплатные напитки. Бадди Хамстра любил заключать такие сделки; подобным образом и мадам Ма получила свой номер в гостинице.
— Мать говорила мне: чем бы ты ни занималась в жизни, ты должна быть совершенством, — разглагольствовала мадам Ма.
— С каждым годом вы становитесь все лучше, — подпевал ей Амо.
— Но каждый год кажется короче предыдущего, — вмешалась в разговор внимательно слушавшая Роз. — Почему этот год кажется короче предыдущего?
— Опять это кошмарное дитя тянет одеяло на себя! — вздохнула мадам Ма.
— Да не трогай ты ее! — одернул мамашу Чип.
— Ты все время за нее заступаешься. Тебе стоит проанализировать свое поведение.
Вертя обезьяньими пальчиками, Роз просюсюкала:
— Это оттого, что вы становитесь старше, и каждый год составляет все меньшую долю от вашей жизни. Сколько вам лет?
— Сорок семь, — ответил Амо.
— Не поощряйте ее! — возмутилась мадам Ма.
— Следующий год составит одну сорок восьмую часть от всей вашей жизни, а через следующий — сорок девятую. — Роз поджала губы: мадам Ма, демонстрируя ей свое равнодушие, взяла на руки кота Пуаманы. — А для него каждый год — еще меньшая доля от всей его жизни.
— У этого кота лапы мокрые.
— Потому что там была лужа, где я сделала пи-пи на пол.
— Дерьмо крысиное! — взорвалась старуха.
— Плохое слово, плохое слово! — запела Роз. — Вообще-то в моей комнате правда есть крыса.
— Неправда! — сказал я, подхватив Роз на руки, словно младенца — тяжеленького вообще-то младенца. Я унес дочурку, не внимая ее протестам. Я уже догадывался: не только мадам Ма намеренно провоцировала девочку, но и Роз не пыталась уклониться от столкновения с ней — более того, она даже наслаждалась этим поединком. Две кокетки, каждая на свой лад, добивались внимания, и последнее слово, как правило, оставалось за Роз.
Она нападала на мадам Ма только в тех случаях, когда видела поблизости Чипа или Амо, уверенная, что их снисходительность защитит ее от грозной дамы. Однажды Роз подстерегла всю троицу, шеренгой шагавшую через холл, увязалась за ними и как раз в тот момент, когда они входили в «Потерянный рай», задала свой вопрос:
— Почему прошлое так печально?
— С вашей дочерью что-то неладно, совсем неладно, — проворчала мадам Ма — я едва успел поймать Роз у входа в бар. — Вероятно, неправильный обмен веществ.
— Потому что, оглядываясь назад, мы видим, какие ошибки мы совершили, — ответила Роз на свой вопрос и продолжала без запинки: — Солнце — это звезда; Моби Дик — белый кит; от крысиного дерьма можно заболеть. А в моей комнате есть крыса.
Мадам Ма только вздыхала в такт этой попугаичьей песенке:
— Опять завела свое! Почему ее никогда не водят на пляж?
— Ультрафиолетовые лучи очень вредны. От них на коже образуется меланома, — пояснила Роз.
Однажды вечером Роз прокралась вниз. Мадам Ма, Амо и Чип молча потягивали свои напитки, мужчины держали мадам Ма за обе руки.
— Что лучше всего? — спросила их Роз.
— Как мне жаль мужчину, который на ней женится! — покачала головой мадам Ма.
— Лучше всего то, что избавляет от одиночества.
Милочка повела Роз прочь, извиняясь перед гостями:
— Просто она боится темноты!
Но Роз завизжала:
— Не боюсь! У меня в комнате крыса!
Роз любила мороженое, фруктовые леденцы, сладкий лед, и хотя горничная готова была присягнуть, что никакой крысы там нет, чтобы успокоить девочку, мы поставили в ее комнате мышеловку. И на следующее же утро дочурка нашла в ней живую коричневую крысу.
16. Чип
В своей постоянной колонке в «Адвертайзер» мадам Ма писала напыщенным и выхолощенным журналистским языком об открытии новых ресторанов, приезде знаменитостей, вечеринках и мероприятиях, на которых она неизменно бывала почетным гостем. Она знала — или, во всяком случае, утверждала, что знает, — всю элиту наших островов, занималась вместе с Вилли Нельсоном джоггингом на Мауи, пела дуэтом с Бетт Мидлер, чокалась с Томом Селлеком в «Черной Орхидее», блеснула в эпизоде сериала «Гавайи, пять-ноль» в роли самой себя. «Джек Лорд живет своей жизнью, — остановила она меня, когда я начал было рассуждать насчет его эксцентричности (Джек Лорд не выходил из дома без слоя грима на лице). — Он мой старинный друг». Вдова Бориса Карлоффа[20], также постоянно жившая на островах, была ее «дорогим другом». Я развлекался, читая ее колонку вслух и ядовито комментируя, а Милочка заступалась: колонка ей нравилась, мадам Ма она считала блестящей светской женщиной: «Она столько раз быть на материк! В Вегас тоже много раз! Быть в Европа! Играть в кино!»
20
Вилли Нельсон (р. 1933) — популярный автор и исполнитель кантри. Бетт Мидлер (р. 1946) — комедийная актриса и певица. Борис Карлофф (Уильям Генри Пратт, 1887–1969) — популярный актер, снимавшийся преимущественно в фильмах ужасов.