В истерике Чип ворвался в полицейское отделение Вахиава, крича:
— Он жив, жив! Я не трогал его!
Чип специально выбрал этот маленький полицейский участок, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Его повели в камеру. Чип упрямо твердил:
— Он жив!
— Забавная штука, — сказал мне капитан Юдзи. — Сами знаете, что происходит с останками на такой жаре. Раздуваются, точно воздушный шар, и газ выходит через все отверстия.
Разумеется, я не собирался ничего рассказывать Роз, но вечером, когда я относил ее в постель, Роз завизжала:
— Не говори мне! Не говори!
19. Преступление страсти
Постороннему человеку невнятна стенография провинциальных новостей, хоть он и подозревает в ней какое-то скрытое колдовство, но это прекрасный стимул для воображения обывателей. Они-то могут расшифровать все намеки, даже имена что-то говорят им: знакомые фамилии, соединившиеся на страницах газет, сами по себе — откровение. В маленьком городке каждому известна предыстория последних известий, читатели могут дополнить все разоблачения. Язык местных новостей часто похож на концентрированное повествование изысканного аргентинского мага Хорхе Луиса Борхеса, многие рассказы которого — попросту вести из Буэнос-Айреса. Изящный, графически отчетливый рассказ сворачивается кольцами, тесно, словно вечерний наряд, облегая свой сюжет, фантазия кружит вокруг фактов, вьется по следу сюжета, превращаясь в виноградную лозу, которая дала имя виньетке.
В тесном городке Гонолулу заголовок «Адвертайзера»: «Убийство в Кайлуа. Подозреваемый арестован» был понят как деликатно-сдержанный намек — мадам Ма была одной из наиболее популярных сотрудниц этого издания. Соперничавший с «Адвертайзером» «Стар Буллетин» позволил себе кое-что раскрыть (о, лишь раздразнить любопытство): «Сын журналистки арестован за убийство флориста». Само по себе происшествие казалось достаточно ясным, и факты в обеих статьях приводились одни и те же: упоминалась бурная ссора, подразумевалось — ссора между любовниками; было сказано, что мужчины дружили, причем Чип именовался «лидером гавайского движения в защиту однополых браков». Этот эвфемизм означал гея столь же недвусмысленно, как и термин «флорист», а уж мадам Ма была прекрасно известна всем в роли примадонны этого странного трио. На Гавайях быть маху считается колоритным, но отнюдь не преступным. Вообще-то, по старинному полинезийскому обычаю, если в семье не рождались дочери, одного сына воспитывали как девочку.
Большинство читателей полагало, что дело тут простое и ясное: два здешних гомосексуалиста закатили истерику с потасовкой, потом гонялись друг за другом на машинах и, наконец, дошли до прямого насилия. В результате один раскроил другому череп. Интерес несколько подогревался тем обстоятельством, что Амо был женат и имел детей. То была единственная вызывавшая возмущение особенность этого преступления — упоминавшийся в качестве места действия семейный дом в Кайлуа. Жена выступала свидетельницей. Она была подавлена не стыдом, а скорбью. Кто мог бросить в нее камень? Некоторые все же винили ее: все-таки нужно соображать, когда выходишь замуж за маху. Она потакала слабости мужа, играла с огнем, закрывала на все глаза. Сама напросилась, но что же теперь будет с ее бедными детками?
Итак, флорист-португалец и хапа-хаоле, а также все доступные местным журналистам обозначения особой сексуальной ориентации: «восходящая звезда куму хулы», «игравший в театре», «участвовал в массовке балета в Гонолулу», «протеже Ричарда Шарпа» (Шарп — престарелая «королева», пользовавшийся известностью также и в качестве чечеточника), «мужская модель», «хорист», словом, все, кроме откровенного «педик».
Большая часть публики в Гонолулу отреагировала, как подобает набожным христианам. Особенно злорадствовали мормоны, сами лишь вчера отказавшиеся от полигамии, но решительно осуждавшие браки гомосексуалистов как аморальные. Эти люди не спрашивали, чем вызвано насилие и убийство в среде геев: достаточным поводом, по их мнению, была сама принадлежность к геям, ведь они ревнивы и легко возбудимы (так в свое время судили и о цыганах), то и дело вцепляются друг другу в волосы, и поскольку оба партнера — мужчины, а мужчины (даже голубые) сильнее женщин, последствия оказываются тяжкими. Когда мужчина набрасывается на женщину, он, как правило, без труда справляется с ней, но в потасовке между геями любой может оказаться в выигрыше или проигрыше, поскольку силы-то у них равны. Тут у зрителей просыпается спортивный интерес: кто окажется жертвой на этот раз?