— Значит, тяжело смотреть в глаза?
— Тяжело! Еще тяжело оттого, что они начинают скулить и просить о пощаде. Это начинает отвлекать, поэтому я быстрее нажимал на курок.
— А как думаете, что было дальше с этой женщиной?
— Кто же ее знает. Если она осталась там также сидеть, то, навряд ли она выжила. Да и вообще чудом должно было быть выжить в то время.
— Спасибо!
— За что?
— За то, что рассказали мне об этом.
— Я могу много чего рассказать.
— Я знаю — Вы человек с историей. Мне с Вами интересно. Я переживала, что сойду тут с ума. Но нет, мне здесь в Вашей компании очень хорошо.
— Рад это слышать после того, как мы с тобою три месяца живем тут вдвоем.
— Я очень хочу научиться стрелять.
— А ты кричать больше не будешь?
— Я постараюсь! Обещаю быть жестче.
В своей комнате на чердаке, укрывшись одеялом и шкурами, при свете свечи она листала журнал, который ей дал Стеван, и делала записи.
***
— У вас красивые татуировки.
— Что? Простите, — отвлек Адриану от восхищения булочками, молодой парень.
— Вы не против, если я присяду?
— Нет. Позвольте, я дожую.
— Извините, конечно.
Она запила булку чаем и была готова к разговору.
— Извините, что беспокою Вас. Но мне так понравился Ваш рукав. Вы не могли бы мне порекомендовать мастера, который это делал.
— К сожалению, мастера уже нет в живых. Если бы он был жив, я бы сделала второй рукав.
— О, как печально.
— Но Вы не похожи на человека, который готов сделать себе что-то подобное.
— Нет, это не мне. Скоро намечается тату-конвенция, я бы хотел пригласить Вашего мастера и Вас.
— Но, к сожалению…
— Именно, к сожалению.
Серж был жив и здоров, работал, как и раньше, в салоне. Он взял себе двух подмастерий и расширил бизнес. Ей не хотелось, чтобы кто-то беспокоил его из-за нее. По ее мнению, он и без этого слишком много натерпелся. Ее тело на пятьдесят процентов было покрыто татуировками. Их не было видно, они были скрыты под халатом. Грудь, спина, бока, рукав. Все было сделано одним мастером, неизменным любимым Сержем.
***
— Сегодня ты подстрелишь мне вон того глухаря.
— Но он маленький.
— Боишься в него не попасть?
— Мне кажется, что если ты будешь вести себя увереннее и смелее, то застрелишь его нам на ужин, и я приготовлю тебе отменный пирог. Обалдеть, какой он будет вкусный.
Она повторяла про себя его слова «Либо ты охотник, либо жертва».
Собравшись, сделала выстрел, отчего слегка напугалась.
— Вот, молодец! Я же сказал тебе, немного смелости, и все будет в порядке. Вот теперь принеси его и разделай.
— Но я не умею.
— Заодно и научишься. Если постоянно говорить «не умею», то ничему и не научишься. Вон ты поначалу колун в руках держать не могла, а сейчас как лихо дрова колешь, мне даже самому не приходится этим заниматься. Руки себе накачала, больше моих. Ух, скоро меня на себе носить будешь.