Он проснулся, распятый на кресте и привязанный по рукам и ногами. Крест лежал на земле для удобства действия.
Адриана сидела рядом и ждала его пробуждения. Увидев, что он раскрыл глаза, она показательно надела фартук и перчатки.
— Ну, здравствуй!
Жертва не понимала, в чем дело и была в смятении. Голый и привязанный, он пытался кричать и вырваться.
— Не поможет, кричи, сколько хочешь!
Он смотрел на нее жалостливыми глазами и начинал молить.
— Прошу тебя, опусти меня!
— Знаешь, а я специально не закрыла твой рот. Мне хотелось слышать, как ты будешь молить меня, до этого я переживала, что не смогу слушать это, а теперь мне хочется слушать и слушать. И когда ты молишь меня о пощаде, для моих ушей это песня. Так что можешь молить, скулить и рыдать. Просто знай, что это принесет мне удовольствие. А знаешь, что еще приносит мне удовольствие? Нет, ты не знаешь. Мне нравится рассказывать то, чего тебе не избежать. Чтобы ты знал заранее, что с тобой будет. Да, да, именно так. А теперь слушай. В «Красном бархате» ты любил расчленять. Значит, мы поступим так же. Только для начала, мне для пущей картины хочется вбить в твои ноги гвозди, как у Христа, помнишь? Так вот, сначала я вобью гвозди во все твои конечности, вот этим молотком, видишь? Затем посижу, посмотрю на все это произведение, возможно, это вызовет у меня аппетит, и я поем. Но потом, набравшись энтузиазма, я начну рубить тебя на части. Знаешь, как только я решилась делать это, мне это тоже понравилось.
Ты, наверно, не догадываешься, почему ты весь в веревках? А для того, чтобы ты не мог вертеть отрубленными конечностями. Так вот, сначала я начну с левой руки. Просто мне хочется начать с левой. Но если ты попросишь с правой, я начну с правой, ты только скажи. Я не принципиальна. Нет, возражений нет.
Он рыдал, не зная, что еще делать.
— Нет, у тебя нет возражений? Так вот, смотри. Для начала я отрублю руку по кисти, затем до локтя, а затем до плеча. Делать это буду, засекая время, промежутком ровно через пять минут, чтобы ты не успевал уйти в шок, но и не терял сознания. Ну, я сомневаюсь, что с ногами так получится, но я надеюсь на твое мужество! Ведь ты же мужчина. Сколько невинных девушек ты разрубил, а, скажи-ка мне? Скажи, ты же знаешь! Ответь мне, сколько раз ты был в «красной комнате». Только при мне ты ее посещал около пяти раз. А до меня сколько, скажи честно?
Она яростно пинала его в бока.
— Около двадцати пяти раз, — промычал он.
— Вот как. Хоть в этом ты честен. Да, двадцать пять раз. Именно так. Так, если посчитать, в тебя я вобью четыре гвоздя, руки и ноги рубить буду по три раза, три умножаем на четыре и плюс четыре гвоздя. Черт, по-моему, всего шестнадцать. Черт, не получается двадцать пять. Ну, да и ладно, не буду придумывать ничего нового. Ну, что начнем? Думаю, я достаточно подробно ввела тебя в курс всех дел, и теперь ты знаешь, что тебя ожидает. Ты был вправе знать все это. А теперь пора.
Она взяла молоток и большие длинные гвозди. Продолжая говорить, она не обращала внимания на то, как он скулит и просит прощения.
— Я бы на твоем месте поберегла голос. Это ведь только начало, а ты уже пытаешься сорвать горло. Что я буду слушать через час? Пожалей меня, неужто я буду в тишине.
Она закончила вбивать гвозди, и, налив себе горячего чая из термоса, села на раскладное кресло и продолжала говорить.
— Вот скажи мне. Тебе нравилось, когда они кричали, или ты совал им кляп в рот?
— Я хотел, чтобы они кричали.
— Вот и я этого хочу.
— Отпусти меня. Я дам все, что ты пожелаешь: деньги, титул, все!
— Ох, если бы мне это было нужно! Мое наслаждение — в тебе! И все, что я хочу, это ты! Что? Не так превосходно оказаться на месте тех, кого ты мучил?
— Но я не мучил их так долго.
— А кто виноват, что ты быстр как кролик, но их было двадцать пять, поэтому нам нужно вспомнить каждую из них.
Спустя почти полчаса, она начала рубить его по частям, разбрасывая останки вокруг, Диксон уволок его руку и начал грызть.
— Фу, Диксон, не опускайся так, не ешь это отребье.
Ее мученик только начинал терять сознание и закатывать глаза, как она размахивалась топором и рубила дальше.
— Знаешь, не имея одной руки еще можно жить. Я решила, если выживешь после того, как я отрублю тебе руки и ноги, я не стану отрубать тебе голову. Может, ты выживешь. Тебя спасут. И тогда ты расскажешь о том, как девушка сделала с тобой такое. Да, именно так и сделаю. Получается, дело за малым, осталось только выжить и все. Делов-то, не так ли?
Когда она добралась до колена первой ноги, его сердце уже остановилось.