Этот очень даже ничего, доверительно прошептала Пенни.
Женщина уставилась в окно, где средних лет женщина в халате пила из кружки, лакомясь с тарелки чем-то оранжевым. Иногда она бросала взгляд на газету, что держала на коленях, но больше смотрела куда-то вперед. Мерцающего отсвета не было. Видимо, она слушала музыку или радио. А может, просто сидела в тишине. Пенни вспомнила название улицы на стене углового дома. Отсюда как раз удобно вызвать такси. Ох, она же вынула мобильный телефон из сумки, он остался лежать рядом с телефоном в номере, а у нее не было при себе денег, чтобы позвонить в заказ такси! Господи, подумала Пенни. Вот черт. Сердце у нее ушло в пятки. Она испугалась.
Но ведь у этой женщины есть деньги, у нее полным-полно мелочи, Пенни сама видела, как в коридоре отеля та опустила монеты в карман. Сердце у нее подпрыгнуло. Где-то поблизости должна быть телефонная будка. А если бы Пенни очутилась здесь, в этих местах совсем одна (сердце снова ушло в пятки), она могла бы перевести оплату звонка на кого-нибудь из домашних или на редакцию, чтобы ей вызвали такси через службу «Говорящие желтые страницы» (сердце снова подпрыгнуло), которая может определить номер звонящего в любой точке страны, откуда бы ни совершили звонок.
Пока они переходили через поросшую травой насыпь, Пенни плелась сзади и лихорадочно думала, кому бы позвонить. Потом она вспомнила, в каком состоянии ее ботинки. По другую сторону насыпи, где шла улица, по обеим сторонам которой стояли на небольшом расстоянии коттеджи, по центру проезжей части между рядами припаркованных машин брела старушка, божий одуванчик.
Здравствуйте, сказала Пенни. Мы тут смотрим дома. Вам не холодно?
Старушка была без пальто. Искала свою кошку.
Она никогда не гуляла так поздно, сказала старушка. Стоило мне отвернуться, как она пропала. На нее это непохоже. Прямо не знаю, что делать.
Не волнуйтесь, сказала Пенни. Вы внимательно поискали в доме? Может, она спит в шкафу или под кроватью. Кошки очень самостоятельные. Они умеют о себе позаботиться. Идите домой, а то холодно. Она сама вернется. А может, она ждет вас дома.
Она у меня черно-белая, сказала старушка. Вы ее не видели?
Нет, сказала Пенни.
Белое пятнышко над глазом, вот здесь, и белая манишка. Она никогда не гуляет. Она могла проскользнуть в дверь, когда приходили из Общества спасателей. Должно быть, убежала, пока я ходила за кошельком. Я не пускаю ее на улицу. Она никогда не гуляет.
Тем временем женщина в пальто проковыляла приличное расстояние и собиралась повернуть за угол. Пенни просто не верилось, что ее спутница успела уйти так далеко. Она снова испугалась. Она попрощалась со старушкой, но та согнулась, чтобы заглянуть под машину, и не расслышала. Пенни побежала вдогонку за женщиной. Каблуки не давали бежать быстро. Сгорбленная хромая фигурка исчезла где-то за железнодорожным мостом.
В конце концов Пенни увидела ее на бетонной скамье перед небольшим зданием, видимо, торговым центром. За спиной женщины виднелись библиотека и два магазинчика. В витрине обувного все туфли пестрели рождественскими украшениями. Второй магазин был закрыт; в голой темной витрине виднелась надпись: «Скидка на все товары 50 %»; внутри — одни пустые полки. Вывеска над входом: Хилтонз. Самое лучшее. Пенни даже не могла понять, чем здесь торговали раньше, до ликвидации. Ей стало грустно. Она отвернулась и стала смотреть в другую сторону. Поблизости раздавался непрерывный грохот; повернув голову, она увидела двух мальчишек на скейтбордах, которые прыгали на покатую бетонную стену за магазинчиками.
Чем бы дитя ни тешилось, сказала Пенни.
Женщина закуталась в пальто с головой. Пар от дыхания вырывался из отверстия между пуговицами.
В вестибюле закрытой библиотеки был городской телефон. У Пенни екнуло сердце. Она подошла к телефону и сняла трубку. Работает! Слава богу. Какое счастье. Самое время вежливо поинтересоваться: вам не кажется, что лучше взять такси и вернуться в отель? Стало холодно, и вообще, мне пора. Мне надо работать, большое спасибо за приятную прогулку. Но в тот момент, когда она, присев на скамью рядом с женщиной, открыла рот, туда занесло ветром волос. Он не принадлежал ни ей, ни женщине в пальто. Волос был длинный. И явно чужой. Пенни с омерзением вытащила его изо рта. Потом, зажав пальцами, вытянула руку вперед. Кончики волоса развевались на ветру.
В каком-то смысле это то же самое, да, абсолютно то же самое, подумала она, что заглядывать в окна разных домов и наблюдать за людьми, которые об этом не догадываются. Женщины с шитьем в руках перед телевизорами, что освещают гостиные вместо каминов. Мужчины, нежно кладущие сигареты меж губ или спящие с отраженным мерцанием на лице. И еще — бесконечное поглощение пищи и питья; она весь вечер наблюдала с улицы за этим занятием ни о чем не подозревающих людей. Подумать только! Но если бы эти люди посмотрели в окно, в черный квадрат комнаты между раздвинутыми шторами или поднятыми жалюзи, то увидели бы вовсе не черноту, и уж конечно не тех, кто на них смотрит, а отражение самих себя в отражении собственной гостиной. А если бы они выключили свет, подождали, пока глаза привыкнут к темноте, и опять посмотрели, интересно, что бы они увидели там, за окном? Кого бы они там увидели? Может, они бы вообще ничего не увидели?
Наблюдение за привычной перистальтикой чужих жизней доставляло какое-то порочное, тошнотворное наслаждение; Пенни отталкивала и одновременно завораживала мысль о том, что, стоит повернуть выключатель в комнате или ухватить самую настоящую «нить» — волосок с чужой головы, предмет, наделенный эфемерностью, неповторимостью и особой интимностью — и она может установить с кем-то невидимую связь. Она подняла руку повыше. Ветер сдул волос с перчатки, и Пенни следила за его полетом вдоль тротуара, пока не потеряла из виду. Тогда она повернулась, чтобы наконец хорошенько рассмотреть женщину, что сидела, дрожа от холода, рядом с ней на ледяной бетонной скамье.
Та выглядела усталой. Она дышала прерывисто и шумно, словно через несколько слоев влажной ткани. Каждый вдох отдавался в груди приглушенным, но явственным эхом. Можно было подумать, что ее терзает неведомая сила. Была в ней какая-то обреченность; рассеянный взгляд, стянутая кожа вокруг рта, особенная манера сидеть — все это наводило на мысль, что она будто отключена от источника питания и держится только за счет аварийного блока, запасы энергии в котором на исходе. Она сжимала кулаки, но то был жест покорности; ботинки свободно болтались, словно были с чужой ноги. Сгорбленная поза, походка, неуклюжая и осторожная, страдание от холода и в то же время безразличие к нему — все это настойчиво свидетельствовало; и Пенни силилась понять, о чем. С одной стороны, эта женщина была неизвестно кто. А с другой, она произвела на Пенни колоссальное впечатление. Пенни не могла припомнить ничего подобного, и вдруг до нее дошло, что среди всех, с кем ей приходилась встречаться в жизни, среди этих сотен, тысяч людей, никто и близко не напоминал незнакомку.
Пенни решила посвятить ей еще немного времени, а потом вернуться в отель. Мало ли что может произойти. Она обожала в себе это качество — готовность к риску, к приключениям, вроде нынешнего.
Она вежливо подождала, пока женщина прокашляется. Потом вытащила из сумки сигареты и начала.
Точно не будете? спросила Пенни.
Это вредно, сказала женщина.
Вы не против, если я покурю? спросила Пенни снова.
Женщина помотала головой.
Как вас зовут? продолжала Пенни, закуривая. Чем зарабатываете?
Зарабатываю? сказала женщина.
Ну да, сказала Пенни. На жизнь.
A-а, жизнь, сказала женщина. Хриплый голос раздавался из пальто. Пенни ждала продолжения, но напрасно.
Холодная ночка, сказала она.
Ясная, откликнулась женщина. И показала вверх.
Высокое небо было усыпано звездами. Красиво, сказала Пенни. И поежилась. Она решила зайти с другого боку.
Как вы думаете, что она затеяла, горничная в отеле? спросила она женщину.
Та снова пожала плечами.
Пенни поедала глазами телефон за плечом женщины. Вдруг та заговорила.
Она хотела проломить стену, сказала она.
Да, сказала Пенни. Она была какая-то растерянная, ни дать ни взять брошенный щенок. Думаю, такие молоденькие девушки не должны работать. Хочу с этим разобраться, когда вернемся в отель. Вы согласны?
Она не сбежала, сказала женщина.