Ну вот, опять. Женщина в форме что-то говорит, но Же мутит, и она слушает вполуха. Она смотрит на туфли женщины. Совсем новые, модные, на толстой подошве из прессованного пластика, придающей обуви современный и одновременно допотопный вид.
Женщина поднимается. Но вдруг быстро приседает и что-то поднимает. Держите, говорит она Же, протягивая руку.
Между большим и указательным пальцами у нее тот самый однопенсовик, который не могла подобрать Же.
Же кивает и берет.
Она ваша, говорит женщина. Чуть не сбежала.
Женщина выпрямляется и уходит. На мгновение застывает на краю тротуара у дороги, глядит налево, направо.
Пока, бросает она через плечо.
Она идет по тротуару обратно, поднимается по ступеням и исчезает в отеле. Стеклянная вертушка вспыхивает бликами: тьма, свет, снова тьма, и снова свет. Же подносит пенс к кучке мелочи у колена. Бросает вниз. Новая монетка тихо звякает, здороваясь с товарками.
Приближается человек, нагруженный покупками.
(Пдт мнтк)
Безнадежно. Больше никого не видать. Же накрывает кучку мелочи уголком одеяла. Вытаскивает из-под себя одну ногу, медленно. Потом вторую, тоже медленно. Уже хватит кашлять. Она старается кашлять потише, ведь ее могут услышать в отеле. Она поднимается на ноги, оттолкнувшись от стены отеля. Ее мутит; она сплевывает. Обычное дело, когда встаешь после долгого сидения. Она восстанавливает дыхание, ждет, пока поток машин поредеет, и начинает свой путь. Бордюр; помни, Же, надо шагнуть вниз. Один шаг, другой, третий, шаг за шагом; вот полдороги и пройдено. Машина; жди. Еще машина. Пора. Один шаг, другой, третий. Бордюр; шаг вверх.
Сердце Же прыгает от радости. Она кашляет. Смеется. Девчонка не взяла деньги, вот они лежат на тротуаре.
Она опускается на ступеньку и считает. Неплохо, фунта тридцать два — тридцать три. Тридцать три фунта за час-другой, да, славный улов. В десять раз больше, чем у Же. Покажи девчонка свое лицо, они дали бы еще больше. Да не важно. Не важно. Хороший сегодня день, думает Же, ей здорово везет, во всяком случае пока.
С этой стороны дороги отель не просто бросается в глаза. Такое впечатление, что вся улица была построена ради отеля. Он застыл перед Же в позе большого послушного пса. Здание освещено изнутри; фонари, расположенные по всему фасаду, придают ему роскошный, дорогой и загадочный вид. Из стен торчат голые флагштоки; флаги вешают только летом, для туристов, догадалась Же. Если присмотреться, фасад отеля напоминает лицо. Симметричные тенты по обе стороны входа — веки, а шрамом поперек обоих — надпись «ГЛОБАЛ». Чем выше этаж, тем меньше окна. Некоторые освещены. И все наглухо закрыты. Дорогие шторы смотрятся весьма эффектно. Между ними видны одинаковые лампы. Внизу на уровне первого этажа отель окружает ограда с остроконечными зубцами, выкрашенными в белый цвет. Же вспоминает, что у них в школе была девочка со шрамом на подбородке, она упала на такую вот ограду; острие прошило ей подбородок, рот и язык. Бедняжке накладывали швы.