Значит, где-то в прошлом случилось событие, требующее внимания, события, последствия которого тянулись оттуда в настоящее и будущее, и Лайз все пыталась вспомнить, что это было. Но единственное, что вспомнилось ей в это утро, все крутилось и крутилось у нее в голове песенкой из глупой рекламы. Если не звучала песенка про Мацолу со своим навязчивым масляным обещаньицем, то прорывался гораздо более высокий и чистый женский голос: Принеси мне яблок, Принеси (не помню что), Принеси орехов, Принеси муки, Принеси всякой всячины из магазина Келлогз[22].
Этот голос (не отпускавший ее потом столько лет) создавал впечатление, что его обладательница выросла на здоровых, качественных продуктах; голос как будто давал понять, что именно их ежедневное потребление позволило ей стать успешной, восходящей по социальной лестнице певицей легкого классического репертуара и наградило безупречной в нравственном отношении работой — петь по телевизору об этих распрекрасных продуктах для блага общества.
Снаружи светило солнце. Ей-то какое дело.
Да, Лайз должна была что-то написать. Но что?
Я (…) человек.
Она знала, что карандаш где-то на одеяле или под ним.
Она решила, что вряд ли сумеет пройти через всю комнату и взять блокнот с подоконника.
Дидри подаст, когда придет.
Но вдруг Лайз понадобится сделать запись до ее прихода? Что, если она все вспомнит и решит записать до появления Дидри, чтобы не забыть? Например — на телефонном справочнике. Справочник лежал у телефона. Телефон стоял у кровати. Чтобы дотянуться до справочника, требовалось минимальное усилие, и тогда оттуда можно вырвать страницы и записать все, что надо. Можно использовать внутреннюю сторону обложки, потом первые страницы, где точно должны быть пробелы, а потом — свободное пространство на страницах со столбцами номеров, а можно писать по краям, на полях; ей бы наверняка хватило места. Она знала, что сказать ей практически нечего. Все, что она в принципе хотела сказать, вряд ли заняло бы больше места, чем колонка фамилий на букву А в полном списке жителей ее района.
Но вырывать страницы — задача не из легких. Она могла бы положить телефонный справочник на колено, но груз жизней тысяч незнакомых людей казался ей неподъемным. Надо же, у нее в руке и так зажат сложенный листок бумаги, ждет своего часа. Так о чем бишь речь?
О себе — продолжение.
Через минуту она сядет и найдет этот карандаш.
Записывайте свои симптомы, сказала доктор. Ведите дневник самочувствия, своих ощущений.
Расскажите о себе. Я хороший/больной человек.
Лайз лежала в постели. Она собиралась заполнить анкету. Это было очень важно. Она держала анкету в руке. Возможно, не первый час; она не помнила, как брала ее со стола или доставала из конверта. Она могла проспать или проваляться с анкетой в руке несколько дней. Кто знает? Она спросит Дидри, когда та придет. Анкета для определения степени нетрудоспособности. Не откладывайте заполнение и отсылку анкеты, иначе вы потеряете потраченные деньги. Сколько дней я держала анкету в руке? думала Лайз. Интересно, я потеряла деньги?
Дидри наверняка знает.
Лайз начнет писать, как только почувствует силы. Я. Как только найдет карандаш.
Хороший человек. Точнее, стараюсь быть хорошей. Входя и выходя из магазина, я придерживаю дверь для пожилых людей, для матерей с колясками, да для кого угодно — человек, идущий следом или навстречу, не обязан иметь грудничка или быть старухой. Меня передергивает, когда в новостях показывают трупы в разных уголках планеты, я сочувствую родственникам погибших, чье горе демонстрируют по телевизору; я переживаю за тех, кто живет в горячих точках. Переживаю за детей, которых обижают родители или старшие братья и сестры. Переживаю за жертв пыток. За собак, которых привязывают к хитроумным устройствам и заставляют курить, за лошадей, разводимых ради эстрогена, чьих жеребят безжалостно забивают. Переживаю за вегетарианцев, для которых в ресторанах нет особого меню и над которыми принято издеваться, однако не меньше — за тех, кто ест мясо, но ущемлен в своих законных демократических правах, за курильщиков, страстно мечтающих о сигарете в зданиях, где курить запрещено. Меня беспокоят легкие курильщиков. Я всегда помогаю людям с тяжелым багажом подняться по ступенькам автобуса. Я вежливо веду себя в очереди. У кассы я всегда пропускаю вперед тех, у кого меньше покупок. На дороге я сама любезность. Я практически никогда не превышаю скорость в жилых районах. Стоя в пробке, я пускаю в ряд водителей с боковых дорог. Я уступаю.