Одно могло бы омрачить будущее Николь — ее беременность. Но она, к счастью, постоянно сидела на таблетках, зная по опыту, что в жизни всякое может случиться. Так что Николь не собиралась испытывать угрызения совести или предаваться отчаянию. Не с чего, честно говоря!
Допивая кофе, она посмотрела на часы и увидела, что провела в раздумьях довольно много времени. Уже пора было посмотреть, не проснулся ли отец, и сделать ему очередной укол. Это помогало переносить сильные боли, совершенно измучившие больного в последние недели.
Николь торопливо убрала со стола остатки завтрака и грязную посуду и направилась в спальню отца. Когда она открыла дверь, ей вдруг показалось, что не слышно его дыхания. Похолодев от страшного предчувствия, Николь нагнулась к отцу и обнаружила, что он на самом деле не дышит. Прямо в халате она бросилась к соседке и стучала в дверь, пока миссис Нортон не показалась на пороге. Увидев бледное лицо Николь и широко раскрытые в испуге глаза, она поспешила в дом Портеров.
Убедившись, что Уильям скончался, соседка обняла его дочь за плечи и увела в другую комнату. Там она усадила бедняжку на диван и принесла ей воды. Горе обрушилось на Николь неожиданно. Отцу ведь, кажется, стало лучше этим утром. Ничто не предвещало его кончины. И вдруг это случилось. Более того, он умер, когда она предавалась мыслям о каком-то негодяе, и ее не было рядом с отцом в последние минуты его жизни.
От горя и стыда Николь зарыдала в голос, покачиваясь из стороны в сторону. Слезы текли ручьем по ее искаженному болью лицу.
Пожилая женщина утешала Николь, как умела.
— Уильям отошел с миром. В последние мгновения жизни он не испытывал боли. Об этом можно судить по его спокойному лицу. Он умер в своей постели, окруженный заботой любимой и любящей дочери. Ты сделала абсолютно все, что должна была сделать для отца. Теперь тебе нужно собраться с силами и заняться похоронами. Это тоже часть твоего дочернего долга.
Соседка говорила убедительно и размеренно, и Николь поддалась магии утешения. Она перестала всхлипывать, вытерла слезы с побледневших щек и села прямее.
— Вы мне поможете с похоронами? — спросила она, глядя на соседку потерянным взглядом.
Мысль о том, что нужно куда-то идти и с кем-то говорить о постигшем ее несчастье, угнетала осиротевшую женщину. Николь не была уверена, что у нее хватит на это сил.
— Ну, конечно, дорогая. Можешь во всем на меня рассчитывать. — Соседка ласково погладила Николь по голове. — Я знаю, каково потерять дорогого тебе человека.
— Тогда подскажите, что я должна делать дальше. Я не представляю, как поступают в подобных случаях. Моя мама умерла очень давно, когда я была совсем маленькой. Ее похорон я не помню. Надо куда-то позвонить?
— Я все сделаю, а ты пока приляг.
Только спустя неделю Николь пришла в себя после тягостной церемонии прощания с отцом в присутствии его многочисленных знакомых и нескольких давних друзей, съехавшихся по звонку Николь со всех концов страны. Она нашла среди бумаг список людей, которых следовало известить о кончине отца, и добросовестно обзвонила всех. Счет за телефонные переговоры должен был быть астрономическим, но дочь выполнила обещание, данное усопшему.
Ей было приятно, что столько занятых людей бросили свои дела, чтобы отдать последнюю дань уважения Уильяму Портеру. Стоя у гроба отца, она невольно задавала себе вопрос, а приехал бы кто-нибудь из нью-йоркских друзей на ее похороны? То, что Роджер точно не приехал бы, не вызывало сомнений.
Собственно, в этом не было ничего странного. Роджер, внешне красивый, богатый, нравился Николь. Но она не была в него даже влюблена, не говоря уже о чем-то большем. И никогда не планировала провести с ним всю свою жизнь. Да и ему, похоже, это никогда не приходило в голову.
Просто все вокруг находили правильным, если у мужчины была привлекательная женщина, а у женщины — подходящий ей мужчина. Быть одиноким считалось немодным в их кругу. Николь оставалась с себялюбивым биржевым маклером Роджером Роулинсом скорее по инерции, чем из чувства симпатии. О прекращении отношений с ним она ничуть не сожалела. Он же, узнав, что подруга собирается на несколько месяцев покинуть Нью-Йорк, сразу потерял к ней всякий интерес. С глаз долой — из сердца вон. То же самое можно было сказать и о Николь.
Иногда она с удивлением ловила себя на мысли, что уже не так рвется вернуться к прежней жизни, как это было в первый месяц после ее приезда к отцу. Вдали от шумного, неугомонного и безразличного к чужим проблемам Нью-Йорка молодая женщина поняла, что у нее не было там настоящих друзей. Смешно вспоминать, но Николь даже не знала в лицо соседей по этажу. Такое просто невозможно было здесь, на тихой улочке на окраине Майами, где все друг с другом знакомы. Она ничего не оставила в холодном далеком городе и ни о чем не жалела, покинув его.