Судя по шороху, Том надел новую рубашку, потом открыл ящик и что-то достал. Хлопнула пробка, заклокотала жидкость, с шумом придвинулся стул.
Гвен подняла глаза, Реддл молча протягивал кубок с золотой жидкостью.
— Что это? — вполголоса спросила она.
— Не травяной чай, но расслабит не хуже, — последовал ответ.
Только сейчас она поняла, как пересохло во рту. Кубки со звоном столкнулись, горло опалила сладковато-горькая медовуха, напоминавшая цветочный нектар.
Какое-то время двое сидели, опустив головы, и невесть какие демоны витали в воздухе. К щекам прилила кровь, очертания комнаты размылись, на губах заиграла болезненная, бессмысленная улыбка.
— Это всё из-за отца, — выпалила Гвен, подгоняемая нагрянувшим порывом излить душу. — Он до сих пор скрывается от преследователей, которым задолжал…
Она говорила прерывисто, запинаясь, ожидая, что в любой момент Реддл, по своему обыкновению, станет перебивать, насмехаться, говорить, что у него нет времени, или что она ему надоела. Но тот молчал, не отрывая взгляда.
Она знала, что он вот-вот исчезнет, трансгрессирует, хлопнет дверью, но он сидел напротив, склонившись поближе, и слушал. Слушал с вежливым смирением, будто ему всё это было известно, и он просто делал одолжение.
— Тебе ведь всё равно, правда? — голос дрогнул.
— Я совру, если скажу, что нет, — ответил Реддл без тени сочувствия.
Гвен поджала губы, изо всех сил сдерживая подступивший к горлу ком. Она схватила с тумбочки кубок и залпом выпила содержимое в попытке отвлечься, прекратить безостановочный поток мыслей.
— Ты говорила, у отца были телохранители, — неожиданно подал голос Том. — Теперь они не помешают и тебе. Или хотя бы смотритель в отель. Если Марриотт платит всякому отребью, то на это уж точно обязана выделить средства. Те трое наверняка заявятся снова, так что…
Он запнулся. Сжал кубок.
— Будь осторожна.
Сердце пропустило удар. Низкий голос горячим цунами разлился по венам. Слова эхом прокатились по комнате и приятным отзвуком осели где-то внизу живота.
— Ты прав, стоит обсудить это с Марриотт, — осторожно ответила Гвен.
Она боялась дышать, боялась неверным движением разрушить хрупкий мир, что воцарился между ними. Но тишина была ещё волнительнее, поэтому Гвен поспешила хоть чем-нибудь её заполнить:
— Охранники были у папы до третьего курса, они тренировали меня, как старшие братья. Благодаря этому я освоила невербальную магию раньше остальных.
Том сжал губы и откинулся на спинку стула. Его вечно бескровная кожа порозовела, что ему бесконечно шло, но глаза нездорово блестели.
— Каково это? — резко начал он. — Каково это — жить в достатке? На первом курсе ты отдала мне мешок сладостей в поезде, не зная даже моего имени.
— Ты помнишь! — поразилась Гвен. — А я всё гадала, ты это был или нет.
Том длинно посмотрел, а потом резко отвернулся, словно яркий свет ударил ему в глаза.
В памяти промелькнул обрывок того солнечного утра и черноволосый мальчик, забитый в угол купе. Он встретил попутчицу диковатым взглядом и придвинул вещи поближе, будто она намеревалась их украсть. Гвен не решалась даже заговорить с этим волчонком, но что-то в нём заставило её достать из чемодана свой месячный запас сладостей и поставить на столик между ними.
— Угощайся, — пригласила Гвен, разворачивая шоколадную лягушку. — Персиваль Пратт! У меня ещё не было такой карточки.
Мальчик, до этого нахмуренный, не мог теперь сдержать заинтересованного взгляда, но к еде не притрагивался и молчал.
— Гвендолин! — в купе ворвался Лукас Стеббинс, который знал её с пелёнок и до сих пор называл полным именем. — Вот ты где! Мы в соседнем купе, что ты здесь делаешь?
Гвен виновато обернулась на мрачного попутчика. Тот ощетинился, прожигая взглядом очередного непрошеного гостя. Лу округлил янтарные глаза и поспешно прошёл внутрь.
— Давай помогу с чемоданом, — засуетился он.
В дверях мальчик окликнул Гвен:
— Твои вещи!
— Теперь твои, — пропела она из коридора, оставив сладости на столике.
Внимательно рассматривая повзрослевшего знакомого, Гвен задумчиво сказала:
— Да, это было лучшее время моей жизни. Я была счастливым ребёнком, у меня было то, о чём другие и мечтать не могли. Все вокруг набивались в друзья, но, в конце концов, со мной остались только Дэйзи с Аланом и Лукас, конечно.
Том сидел полубоком, закинув ногу на ногу, играя с бокалом. Казалось, он вообще перестал слушать, но Гвен это не задевало. Она собиралась озвучить мысль, которая тяжким грузом лежала на сердце вот уже полтора года:
— Благо мама ушла на тот свет раньше, чем увидела, во что превратился отец. А за ним и я.
Она поражённо замолчала, как будто сказала что-то ужасное, как будто с уст сорвалось непростительное. Том же, наоборот, усмехнулся.
— Не вижу ничего забавного, — с досадой упрекнула Гвен.
— Забавно, что твоя жизнь зависит от этих людей, — сказал Том, поднимая презрительный взгляд.
— Мерлин, разумеется, зависит! — вспыхнула она. — Твоя жизнь точно так же зависит от семьи!
— Ошибаешься, — прошипел он, ядовито улыбаясь. — У меня нет семьи, никогда не было и не будет.
Гвен вздрогнула и прокашлялась:
— Мне не стоило…
— Я вырос в приюте, — безжалостно продолжал тот.
— Если тебе тяжело об этом говорить, можешь не…
— Этот гнусный магл бросил мать, потому что она оказалась волшебницей.
— Ты что, выходит, полукровка? — ляпнула Гвен и замерла, потому что поняла: не стоило этого спрашивать.
Том тяжело дышал, ноздри по-звериному раздувались, стрелы бровей сошлись на переносице. Он медленно отставил бокал, отчего Гвен сжалась и принялась оправдываться:
— Я бы ни за что не подумала, — лепетала она. — Ты всегда был таким воспитанным и прилежным…
— Довольно! — Том вскочил с места, и Гвен безотчётно повторила его действия.
Они застыли друг напротив друга. Он смотрел свысока, этот некогда маленький волчонок, который сейчас превратился в настоящего монстра.
Нет, конечно же, не в монстра. Гвен отогнала глупый мираж и едва слышно вымолвила:
— Прости? — это был скорее вопрос.
Что-то в его облике испугало. Что-то, чего она раньше не замечала или просто отказывалась замечать. Его взгляд заметался, это придало сил продолжать:
— Прости, если оскорбила тебя, хоть я и правда не знаю, за что тут извиняться. Я не отношусь к тем волшебникам, что судят по происхождению. Будь ты хоть полутроллем, какая разница, если твои способности стоят дюжины таких чистокровных, как я?
Последние слова Гвен не хотела говорить, они вырвались сами собой, потому что зрели в голове все эти годы, а сегодня подтвердились окончательно. Том сражался блестяще, и если бы не он, страшно подумать, что случилось бы с ней этой ночью.
Она поймала себя на том, что стоит, откинув голову назад, так близко, что может рассмотреть в свете огня радужку его тёмных глаз. Оказывается, синих.
Это маленькое открытие вскружило голову. Может, тому виной густой дурман, заполонивший комнату, а, может, и медовуха, румянцем вспыхнувшая на щеках, но взгляд сорвался на волну его сомкнутых губ.
Оглушительный треск. Порыв ветра ледяной пощёчиной ударил по лицу. Гвен сдавленно вскрикнула, заметив перед собой разбитое окно, а потом перевела взгляд.
Пламя свечи погасло, но осталось в глазах человека, стоящего напротив. Радужки больше не были синими — они полыхали багрянцем.
— Не делай глупостей… — тихое предупреждение.
— Что? — Гвен попятилась.
— Не говори глупостей! — повторил приближающийся голос уже громче и ожесточённее.
Лопатки врезались в дверь, дальше отступать было некуда. Тело пробила крупная дрожь, воздух вокруг накалился.
Реддл достал палочку и направил прямо в сердце. Гвен вжалась в холодное дерево.
— Что ты…
— Депеллендам Инкантатем.