Мика умолк.
Он чувствовал, что в душе моей зреет какое-то решение, и не хотел мне мешать.
— При чем же тут помощь врагу? — спросил я.
— Если ты окружен, у тебя безвыходное положение и ты стреляешь в себя, ты гибнешь, вместо того чтобы пустить последнюю пулю во вражеского солдата. А если ты не пустишь ее себе в лоб — ты жив. А убьет ли тебя враг, — это еще вопрос… До тех пор многое может произойти.
— Что, например?
— Побег, освобождение из тюрьмы и тому подобное.
— А если человек не в состоянии выдержать пытки?
— Тогда нужно поступить так, как я тебе говорил. Во всяком случае пытки не должны приводить к предательству.
Но такое объяснение меня не удовлетворило. Ведь все равно оставалось два выхода, а мне хотелось услышать вполне определенный ответ.
— Главное, не стать предателем, — снова начал я. — А потому все средства хороши. А как бы поступил ты, оказавшись в моем положении?
Мика тяжело вздохнул… Подумал… И крепко сжал мою руку.
— Как бы поступил я? — спросил он с чувством. — Об этом я тоже думал. Я бы выбрал смерть от руки врага и пошел бы на смерть с гордым вызовом!
— Ты бы выдержал пытки?
— Да! Меня уже арестовывали и пытали.
Вот центр города. Прохожих немного. Приближался полицейский час. Скоро улицы совсем опустеют и затихнут. Будет раздаваться лишь тяжелый топот и наглый смех фашистских солдат.
Мы простились.
Я неподвижно лежал на постели, вспоминая разговор с Микой. Солнце уже поднялось высоко, но в комнате было еще прохладно. Я лежал и смотрел в угол. Под потолком жужжали мухи. Согнав муху с носа, я перевернулся на другой бок. Теперь взгляд остановился на паутине в противоположном углу. В центре ее что-то чернело, видимо, паук. Мне было лень встать и посмотреть. Я продолжал лежа терпеливо наблюдать за ней. Вокруг носились мухи. Вот одна из них налетела на паутину. Завязла. Начала вырываться. В это мгновение паук проворно покатился к ней. Но неудача: мухе удалось вырваться. Она улетела. Немного погодя повторилось то же самое.
«Слабо тебе утащить муху в свое логово», — подумал я.
Время летело незаметно. Потом я встал, разогнал мух, разорил паучье гнездо и облегченно вздохнул.
Подошел к окну. Черные эсэсовские мундиры показались мне бесчисленными паучьими колоннами, повсюду растягивающими свои сети. Как там Мика? Как он провел ночь в оккупированном городе? Как он встретил это утро? Немало ночей провел он в этом словно уснувшем месте. Но те, довоенные, ночи сильно отличались от теперешних. После полицейского часа Ниш превращался в мертвый город. Все дома запирались. На окна опускались толстые занавеси. Гасился свет. По улицам расхаживали патрули, и откуда-то издалека долетали винтовочные выстрелы или отзвуки автоматной очереди.
И минувшей ночью, ничем не отличавшейся от остальных, Мика думал о предстоящей операции. Он долго ворочался с боку на бок, засыпал, просыпался, снова засыпал, но мысли неустанно возвращались к отелю «Парк».
…Все готово. Парень на месте. Оружие наверняка доставят. Проводник прибудет вовремя. План разработан. Предусмотрены все случайности. А может быть, нет? Что-то непонятное мучает его, не дает уснуть. Он чувствует, догадывается, в чем дело, но не хватает решимости осознать это. Самое главное — человек. Человек, который должен выполнить задание и остаться в живых. Самому, вероятно, легче было бы выполнить операцию. Справится ли один человек с таким заданием? Почему на первом совещании вместе со Смайо они не выделили нескольких человек? Нет, нельзя! Слишком неосторожно поручать такое дело нескольким товарищам. Лучше один! Но пока имеется возможность пойти на операцию самому.
Мика заворочался. Мысли не давали ему покоя. Наконец удалось задремать. Или ему только показалось, что он заснул?
В ночной тишине раздалась пулеметная очередь. Мика вскочил. Но все стихло. Слышался лишь слабый шум ветра. Сон был нарушен. И снова Мику охватило беспокойство: операция должна пройти успешно, и человек должен уцелеть. И то и другое наверняка. Однако и то и другое наверняка может не получиться.
Человек, смелый по природе, в состоянии многое сделать сам. Ему всегда легче самому пойти на задание. Он ничего не боится. Но когда то же самое нужно доверить другому, в нем рождается страх. Что произойдет с тем? Уцелеет ли он?
Лишь на заре, измученный бессонницей и тревожными мыслями, Мика смог успокоиться и задремать.
Последний день перед операцией. Что это: последний день жизни или просто канун операции? Возможно, и то и другое. А денек выдался на редкость ясный, солнечный. И не очень жаркий. На небе — ни облачка. По улицам гулял свежий ветерок. Старая, грязная гостиница, куда меня пустили на ночь без документов, осталась позади в узкой улочке. О ней я уже забыл. Редко найдется человек, который последнюю ночь перед гибелью проводит в белоснежной постели. Наши товарищи уходили на смерть из тюремных камер.