Я бежал из последних сил, облегчая свой бег взмахами свободной левой руки. Вдруг споткнулся о доску. Чуть не упал. Больно ушиб руку. Но тут же испытал настоящую радость. Кажется, я спасен. Посмотрел на злорадно улыбавшихся солдат и в то же мгновение принял решение. В левом кармане у меня оставалась еще одна граната. Я выхватил ее. Ощутил холодок стали. Времени не было. Быстрей. Дорога каждая секунда. Вокруг — ничего твердого. Не было мраморной колонны. Но ведь у меня есть пистолет. Я сжал рукоятку. Остановился и изо всех сил ударил пистолетом по капсулю гранаты, которую держал в левой руке. Послышался треск. Вспыхнул огонек фитиля. Не оставалось и секунды, чтобы переложить гранату в правую руку. Я снова побежал вперед, на ходу считая до трех. Солдаты были уже совсем рядом. И тогда левой рукой я швырнул гранату. Она перелетела ограду и упала в самую гущу солдат. В то же мгновение я бросился в траншею, выкопанную для канализационных или водопроводных труб.
Едва я грохнулся на землю, как раздался взрыв. Тотчас же выскочил наружу. Обернулся. Преследовавший меня офицер лежал на мостовой. Никто больше не пытался перелезть через проволоку. Послышались крики о помощи. Никто теперь не бежал за мной. Мощный взрыв остановил всех, кто пытался поймать меня. Смолкло «Хальт! Хальт!» И лишь от отеля по-прежнему доносились крики о помощи. На меня пахнуло пьяняще приятным запахом пороха и взрывчатки.
Где-то вдалеке, в районе отеля, прогремел пистолетный выстрел. Потом второй, третий… Опасность пока не миновала. На мгновение я остановился, чтобы увидеть страх и беспомощность оккупантов.
Несколько шагов — и я добрался до угла улицы, где предстояло свернуть вправо. С угла осмотрел ее. Далеко внизу горели фонари. Все было спокойно.
Тишину парка пронизывали ужасающие крики раненых. К ним пока никто не спешил на помощь. Чужой город, окутанный ночной мглой, внушал оккупантам страх, заставлял ждать из-за каждого угла новых ударов.
Радость заполнила мою душу, а по телу разлилась усыпляющая слабость. Несколько секунд назад я судорожно считал патроны в пистолете, прикидывая, сколько из них потратить на фашистов. Окруженный со всех сторон, я находился в почти безвыходном положении. И вдруг такой поворот! Опасность исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Задание выполнено. Операция, которой я подчинил все свои мысли, всю волю и силу, проведена. Я остался жив!
Теперь впереди как будто бы никаких препятствий. На какой-то миг я почувствовал облегчение. Однако такое состояние продолжалось одно мгновение. Выстрел за спиной вывел меня из состояния блаженства. Где-то вдалеке завыла сирена.
«Уходи как можно быстрее! Сейчас начнется облава», — мелькнула мысль. Я нырнул в неосвещенную улицу, которая должна была привести меня к Черному. Теперь можно было идти медленнее. Опасная зона осталась позади, а слишком поспешный шаг мог вызвать подозрения. Постепенно глаза привыкли к полумраку. Я крался, как кошка. Ведь каждый дом мог стать засадой или преподнести неприятный сюрприз. Пистолет в правом кармане брюк. Рука, сжимающая рукоятку, — снаружи. Где-то промчалась машина. Причем в том же направлении, куда двигался и я. Надо поторапливаться. Остается пройти еще одну улицу, ведущую к мосту.
Из окон и дверей выглядывали головы любопытных. Взрывы, выстрелы и крики у отеля «Парк» никому не давали покоя. Они дразнили и давали волю фантазии. В воротах, мимо которых я проходил, стояли старик и пожилая женщина. Женщина коснулась рукой моего плеча.
— Сынок, что там происходит? — спросила она. От неожиданности я вздрогнул.
— Не знаю, мать. Вам лучше всего сидеть дома и не выходить на улицу, — ответил я, не останавливаясь.
Я ускорил шаг. Пересек улицу. Переходя ее, увидел, как вдали мелькали какие-то тени. Но поблизости от меня было спокойно. Я один шагал по словно вымершей улице. Еще немного— и я перейду главную улицу. Если и эго удастся, можно считать, что все в порядке. Сейчас она — основное препятствие на пути моего отступления. Улица была ярко освещена. Поблизости находилась какая-то корчма. Вокруг нее толпился народ.
Я уже был недалеко от нее, шагах в пятидесяти. И вдруг застыл как вкопанный. Через мгновение инстинктивно прижался к воротам. Сердце забилось, кровь бросилась в лицо — на перекрестке показалась машина. В свете фар трудно было разглядеть, кто сидел в ней. Мотор гудел. Фары слепили глаза.