Неожиданно послышался резкий паровозный гудок. Через несколько минут я расстанусь с Черным. Мы провели вместе два дня и одну ночь. Но и этого было много. Иногда людям достаточно мгновений, чтобы сблизиться и полюбить друг друга.
Поезд с грохотом приближался. И чем ближе он подходил, чем громче стучали колеса, тем больше нервничал Черный. Он не хотел расставаться со мной.
— Мне кажется, тебе лучше всего пойти со мной в село, — начал он быстро. Я посмотрел на него. Мне показалось, что он боится за меня.
— Не беспокойся. Главное позади. В поезде ничего не случится. Бумаги у меня в порядке — утешал я его.
Показался паровоз. Поезд замедлял ход. Дыхание пара и скрип тормозов оглушили нас. Пришлось говорить громче. Черный настаивал, чтобы я остался. Поезд остановился. В ответ я протянул ему руку. Недолгое крепкое объятие — и я вскочил в вагон. На подножке стоял до тех пор, пока поезд не тронулся. На перроне, постепенно уменьшаясь, упрямо махала рука друга.
Я вошел в вагон. Пассажиров было много. Я сел на свободное место. Люди разговаривали, обсуждая недавние события. Снова я услышал рассказ о том, что произошло в Нише. На сей раз говорил какой-то мужчина средних лет, который сидел рядом со мной.
— На немцев напали с нескольких сторон, — рассказывал мой сосед. — Никто не знает, сколько их было. Нападавшие были вооружены гранатами и пулеметами. У немцев много убитых. А у нападавших двое раненых, да и тех унесли.
Я посмеивался про себя и ликовал. Странное чувство испытывает очевидец событий, когда о них рассказывают окружающие. Пассажиры внимательно слушали. Среди них было немало крестьян, и поэтому интерес проявлялся большой. Они задавали вопросы и требовали ответов.
— Значит, никого не поймали, — задумчиво проговорил сидевший справа от меня пассажир.
— Поймать не поймали, а похватали народу много. В тюрьме человек двести сидит. Я поэтому и смылся оттуда. Дома надежнее.
Эта новость взволновала меня. Она не давала мне покоя всю дорогу, хотя я понимал, что без жертв не обойтись, что без них победа невозможна. Однако людей я жалел. Вспомнилась ночь перед операцией. Гуляющие, музыка и песни. «Если б хоть попались те пьяницы, — пришла в голову мысль. — Тот жирный, что пожирал чевапчичи». Я слушал разговоры, но мысли мои были далеко. Закрыв глаза, я снова переживал события недавнего прошлого.
Поезд тем временем мчался вперед. Солнце уже достигло хребта Пасьячи, который вздымался за Прокуплем, на правой стороне Топлицы. В вагоне было спокойно. Никто не входил и никто не проверял билеты. В Прокупле стояли недолго. Но здесь нас ждал сюрприз. Люди входили и молча усаживались на свои места. Они выглядели испуганными. На перроне стоял усиленный караул из жандармов и немецких солдат. Они проверяли багаж у каждого выходившего со станции пассажира.
Ждать объяснений долго не пришлось: люди ведь с трудом хранят новости.
Самый нетерпеливый нашелся сразу. Поезд еще не успел тронуться, а он уже спрашивал только что вошедшего пассажира, пожилого мужчину:
— Что нового в Прокупле?
Тот посмотрел на него и покачал головой. Откашлялся. Видимо, он не доверял собеседнику.
— А ты что, ничего не знаешь? — спросил он и добавил: — Уездного начальника убили.
Я обрадовался. Значит, здесь тоже началось. Все шло по плану и завершилось в первую ночь, как предусматривалось.
На самом деле в тот вечер в Прокупле тяжело ранили уездного начальника. Сразу четко обозначились масштабы борьбы. В Нише убиты вражеские офицеры, в Прокупле и Лесковаце разделались с местными предателями.
Я знал, что операцию в Прокупле должен был совершить Гоце. Он родился в Дреноваце. Там же, где и Черный. Люди рассказывали, что в тот вечер начальник был очень занят: совещался с немцами. Обычно он часов в десять возвращался домой, но в тот вечер задержался. Гоце, спрятавшись в кустах напротив его дома, спокойно наблюдал за прохаживавшимся поблизости часовым. Шевельнуться он не мог. И, как назло, его душил кашель. Он кусал губы, старался думать о чем угодно, только не о кашле, который, к несчастью, душил его все сильнее. Было уже около одиннадцати, когда показался начальник. Не доходя до калитки, он попрощался с тем, кто его провожал. Не спеша пошел к дому. В руках у Гоце была граната. «Еще немного», — думал он, подсчитывая, сколько шагов должен сделать офицер. Щелчок капсюля заставил начальника вздрогнуть. На мгновение он остановился, но тут же зашагал дальше. Часовой ничего не слышал. В следующую секунду Гоце швырнул гранату. Она попала офицеру в спину и покатилась по земле. Не понимая, что происходит, тот повернулся и заорал: