Выбрать главу

Вдруг послышался какой-то шорох. Я молниеносно оглянулся и инстинктивно выставил вперед пистолет. Передо мной стояла девушка лет двадцати в черном платье. Замер, не зная, что сказать.

— Не бойся, — прошептала она. — Я наблюдаю за тобой с той минуты, как ты появился в воротах.

— Что ты тут делаешь? — спросил я только для того, чтобы хоть что-нибудь спросить.

— Ничего, — ответила она. — Я здесь живу. Услышала взрыв, погасила свет и вышла во двор посмотреть, что происходит.

— И что ты видела? — спросил я с непонятным мне самому раздражением.

— Тебя и ничего больше, — проговорила она спокойным голосом и, немного помолчав, добавила — Опусти пистолет, а то еще выстрелит.

Я вздрогнул, совершенно забыв о том, что стою, направив на нее пистолет.

Она все видела, и мне было как-то неловко разговаривать с ней. Сознавая свое превосходство, она наблюдала за мной.

— Что за взрывы в городе?

— Не знаю, — сердито ответил я. — Во всяком случае тебе лучше сидеть дома и не вылезать.

— Я так и делаю, только вот что будет с тобой, — заметила она не без ехидства.

Болтовня эта надоела мне. Я посмотрел вслед удалявшейся машине. Вот она подъехала к перекрестку и, не останавливаясь, прошла дальше. Незачем терять время. Следовало уходить как можно быстрее.

— Обо мне не беспокойся, — бросил я девушке и вышел на улицу. Вслед услышал лишь одно слово: «Счастливо!» Оно прозвучало мягко и ласково. Но времени оборачиваться не было. Я поспешил вперед. Предстояло перейти еще одну улицу. Я торопился. По тротуарам сновали люди. У корчмы галдели пьяные. Минута — и я на улице. Перехожу дорогу. Казалось, прохожие смотрели только на меня. Я ждал крика: «Держите его!» В ушах еще звучали вопли: «Хальт! Хальт!» Но шага я не ускорил. Той же спокойной походкой перешел на другую сторону и углубился в темную улицу, которая вела к Нишаве.

Впереди не было ни одного огонька. Сюда немцы не заглядывали. Иногда совал нос случайный жандарм. Да и то редко. По обеим сторонам улицы тянулись убогие домишки. Оставалось лишь перейти Нишаву. Приятная усталость валила с ног. Я ни о чем не мог думать.

Резкий вой сирены вывел меня из состояния оцепенения и напомнил, что опасность еще не миновала. Что это? Тревога? Или заревела санитарная машина, спешившая на место происшествия? Вой сирены усиливался. По мосту громыхала машина. Вот она замерла у столба. Потом еще несколько машин. Некоторые из них останавливались. На мостовую выпрыгивали солдаты и выстраивались на улице.

Облава!

Опоздали. В оцепленном квартале вам никого не найти. Все надежно укрыты. Только запоздалым гулякам да подвыпившим посетителям ресторанов придется поспешить, если они хотят избежать ареста. Я злорадно ухмыльнулся, подумав о них. В ушах звучала дребезжащая музыка и пьяные песенки. Как было бы здорово, если б я мог превратиться в птицу, взмыть на крыльях и покружить над городом, чтобы увидеть, что происходит у отеля. Было бы еще лучше, если бы нашлась возможность заглянуть в души фашистских офицеров и термометром измерить величину их страха. Страх заставляет их цепенеть. Это единственное средство, с помощью которого их можно образумить и привести в чувство.

Товарищи сейчас, наверное, радуются. Удивляются только, почему раздалось два взрыва. Ведь договаривались только об одном. В городе выли сирены. Рев моторов заглушал крики. Все сливалось в какой-то странный, необычный шум. С каждым шагом он ослабевал. Как можно дальше от него! Как можно дальше отсюда! Как можно глубже зарыться в теплую августовскую ночь. Нырнуть в нее, потонуть в ней. Только вперед! В ночь!

От Ниша до Куршумлии

Таинственна и чудесна ночь на берегу Нишавы! Трудно распознать все причуды этой реки. Беспокойна она. Там, где вчера было песчаное дно, сегодня может появиться омут. Их немало в Нишаве. Много народу они поглотили. Рокот воды перекрывал городской шум. Последние бедняцкие домишки остались позади. Люди гасили свет, запирали двери. Взошла луна. Через реку и огороды протянулись длинные тени высоких тополей и ив. Эти темные прогалины действовали на меня успокаивающе.

Я присел в тени ивы, чтобы разуться и передохнуть. Только теперь я ощутил страшную усталость, которая одурманивала и клонила ко сну. Заснуть бы хоть на минутку! Или хотя бы выпить стакан воды. Но воды, кроме как в Нишаве, поблизости нигде нет. А речную воду пить нельзя. Нишава никогда не бывает чистой. Она всегда несет с собой красноватую муть и еще бог знает что.

«Может быть, по ту сторону найдется, — подумал я. — Там Черный. Он наверняка ждет меня. У него должно быть все: вода, еда, безопасность».

В кустах что-то зашуршало. Не громко и не тихо, но достаточно сильно, чтобы вывести меня из состояния покоя. Я машинально направил в ту сторону пистолет. Тишина… Несколько минут я прислушивался, не сводя глаз с куста. Ничего. Ночной мир продолжал жить своей жизнью. Я заторопился: на той стороне будет безопаснее.

На месте моей переправы Нишава не углубила русла и не вырыла новых омутов. Я, не торопясь, переходил на другой берег. Остановился посредине. Вода отливала серебром. Эти переливы были особенно заметны в мелких местах, где лежали крупные камни. Студеная вода освежала и придавала бодрости. Усталость и сонливость исчезали. Кровь побежала быстрее. Вот и противоположный берег. Воды совсем мало. Под ногами песок.

Я свистнул. С берега донесся ответный сигнал, и темная фигура бросилась ко мне. Черный даже не стал ждать, пока я окончательно выйду на сушу. Подскочил ко мне. Мы обнялись.

— Как долго пришлось ждать! — прошептал он.

— Быстрее не мог.

— Время тянулось так медленно, что мне показалось, будто прошло-два или три часа.

Вопросы сыпались один за другим.

— Погоди, дай обуюсь. Дорога предстоит долгая. Потом расскажу все по порядку.

Пока я отряхивал песок с мокрых ног и обувался, мы молча смотрели на город. Справа от нас возвышалась текстильная фабрика. Впереди — Нишава. За нею — Ниш, над которым горело зарево.

— Что-то там теперь делается? — задумчиво произнес Черный, глядя на город.

— Наверное, суматоха.

Снова наступила тишина. Я спешил обуться. Нам нужно было еще перейти шоссе и железную дорогу. Как можно скорее в горы!

Черный задумался.

— Что делают наши? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— О них не беспокойся. Все будет в порядке.

Мы тронулись в путь. Текстильная фабрика осталась слева. Вокруг царила тишина.

Черный перешел первым. За ним побежал я. Вскоре перед нами появились кусты и плодовые деревья. В гору поднимались молча. Справа тянулись виноградники и небольшие домики.

Сверху освещенный город казался сказочным. Мы присели отдохнуть. Меня начала мучить страшная жажда. Губы пересохли и даже припухли. Рот горел. Я попытался утолить жажду зеленым виноградом. Но бесполезно.

— Ну теперь мы далеко от города, — начал Черный, — рассказывай все, как было…

Невыносимо хотелось пить. Во рту пересохло. Губы потрескались. И все же я нашел в себе силы рассказать Черному о событиях минувшей ночи.

— Другие, наверное, тоже выполнили свои задания. Завтра на Ястребаце будет отряд, — с восхищением проговорил Черный. Он немного помолчал, потом хлопнул меня рукой по плечу и продолжал:

— Представь себе, у нас будет своя армия, свои партизаны!

Взглянув на часы, он повернулся к западу и показал рукой:

— Вон в том направлении, вдоль этих гребней и через ущелье нам нужно идти.

Вдалеке в лунном свете угадывались мачты радиостанции.

Время шло. Следовало спешить. За ночь нам предстояло перейти дорогу Ниш — Белград. Я не имел ни малейшего представления о том, сколько на это уйдет времени.