Но когда я увидел, как они с сыном вошли в посадочный терминал (у них были карты первого класса «Японских Авиалиний»), страхи по поводу Моэко вновь овладели моей душой. Я боялся сверхъестественной власти Моэко. Могла ли она предвидеть заранее все, что происходило со мной? Ведь она появилась именно в тот день, когда мои домочадцы улетали в Японию.
Когда я вернулся, ко мне бросился мой секретарь и выпалил, указывая на Моэко:
— Сэр, я спрашивал эту женщину, но она не хочет говорить, зачем пришла сюда!
— Нет-нет, все в порядке. Лучше принесите нам аперитивчик, туда, к бассейну.
Я чувствовал себя на удивление спокойно.
— Делайте же, что я вам сказал, — бросил я секретарю и пригласил Моэко войти.
Моэко — особа весьма изысканная, она не собиралась переходить в наступление немедленно. Не будет никакой резни, пока она не почувствует себя на своей земле, причем без присутствия третьих лиц.
Она прошлась по краю бассейна, выстукивая каблучками по плитке. Дождавшись, пока уйдут секретарь и прислуга, она повернулась ко мне и произнесла: — Взгляни на небо.
Наступление началось, и на этот раз с несколько неожиданной стороны.
— Взгляни на небо, оно полно звезд. Но ведь на самом деле они удалены друг от друга на бесконечные расстояния, они одиноки. Звездное небо — это своего рода обман, уловка, понимаешь?
Я не знаю, как это можно понимать. Но ее слова возымели некоторый эффект. Чем непонятнее, тем больше завлекает. В такие моменты, как этот, Моэко являла собой целый мир. Нет, она вовсе не воображает, это на самом деле так. Поверхность воды в бассейне, ветерок, трепещущие листья деревьев, жужжание ночных насекомых вдали, луна, выглядывающая в просветы облаков — все это образовывало задний план, а на переднем, в самом центре находилась Моэко. А я, я скатился на самый низ этой иерархической системы, на тысячи лет эволюции. Презренная рептилия, ничтожное насекомое…
— А дурианы, рыболовство, все это было ложью, не так ли?
Низведя меня до уровня незначительного червячка, она слово в слово напомнила мне мои же выдумки. Это ее обычная манера, но я уже не сопротивлялся.
— Моэко, знаешь ли, я увлекся охотой. Я не могу забыть джунгли.
Я стал говорить нечто лишенное всякого смысла. Я был похож на человека, которого пытают электрошокером, на куклу с бессмысленно идиотской улыбкой на лице. Главную роль играла Моэко, я же был лишь статистом.
Моэко взяла стакан с виски. В прежние времена она бы его выпила и затем обвила бы руками мою шею со словами: «Ну же, давай…» Но на этот раз она поступила по-другому, а именно — швырнула стакан в бассейн. Улыбаясь при этом. Потом бросила на меня ненавидящий взгляд, который означал: «Ты даже не заслуживаешь жизни», вырвалась из моих рук и выбежала из дома. Надо было догнать ее. Сценарий знала она, а не я. И если она будет обращаться со мной как с червяком, я должен оставаться с нею, пока она не получит то, что хочет.
— А ты неплохо выглядишь!
Я ехал рядом и все просил ее сесть в машину, а Моэко в ответ только шпильки отпускала. Но наконец она села и стала мурлыкать себе под нос что-то по-японски. Мне показалось, что она немного не в себе. И не из-за того, что она встретила меня, скорее, это началось у нее уже давно. Когда я спросил ее, в каком отеле она остановилась, Моэко ответила: «В «Раффлз»», как будто это должно было быть известно мне заранее. До этого с ней такого не случалось.
В холле отеля она перебросилась парой слов с симпатичным юношей. Не знаю, как давно она прилетела в Сингапур, но если этот парень все время ее сопровождал, я готов снять перед ним шляпу. Вообще-то никто не в состоянии выдержать Моэко дольше пяти минут.
Войдя в номер, я замер от неожиданности. Он был полон орхидеями. Это действительно было странно. Конечно, Моэко необыкновенная женщина, она таит в себе настоящее безумие, но это никогда еще не проявлялось вовне. Иными словами, у нее могла появиться идея забить комнату цветами, она могла выразить ее на словах, но претворить в жизнь? Может быть, у нее давно нет ролей? И ее талант пожирает ее изнутри?
— А вот и я! — сказала Моэко, обращаясь к потолочному вентилятору.
Я никогда раньше не мог предвидеть, в чем именно выразится ее безумие. Моэко легко могла разговаривать с зеркалом, со столом, телефоном или подсвечником… но здороваться с вентилятором — что может быть неестественнее? Разумеется, Моэко как никто другой видит разницу между естественным и неестественным. Обычно она говорила мне: «Естественного не существует. Назови мне хоть одну деталь в человеческих отношениях, которая была бы от природы». Но теперь в ней появилось что-то новое, то, что она уже не могла контролировать. Но от чего это, я не мог понять. Может, это был ее актерский талант, который не имел возможности быть как-то выражен. Может, дело было в юном гиде с красивым и благородным лицом, явно неглупом пареньке, а может, у нее случился гормональный сдвиг из-за препаратов для похудения? Во всяком случае, Моэко выглядела немного пополневшей.
— Познакомься, это Давид, единственное живое существо в этой комнате.
Меня снова охватил страх. Где-то я уже все это видел. Неужели она знает про меня все — о чем я думаю, мечтаю? Может ли она предвидеть, что произойдет? Я задрожал, мне показалось, что за плечом Моэко возник призрак Сомерсета Моэма.
— Я не хочу, чтобы ты уходил! — закричала она, как кричат героини трагедий, вскочив с плетеного кресла и швырнув мне в лицо цветок орхидеи.
Я открыл дверь. По галерее веяло холодом. Изможденного вида человек сидел на столе. Это был журналист, специалист по Юго-Восточной Азии, который жил в отеле уже в течение года. Местная пресса писала о нем как о клиенте высшего разряда, говорили, что он собирается прожить здесь достаточно долго, чтобы собрать материалы и написать о самом отеле и о литераторах, которые останавливались тут. Кажется, он был пьян — руки его болтались как веревки, рубашка была в пятнах от пота, слюны и вина, рядом валялись его разбитые очки. Ветерок переворачивал страницы книги то ли по биологии, то ли по математике (во всяком случае она была толще телефонного справочника). Я подумал, что такую сцену вполне могла приготовить для меня и Моэко. Она никогда не выражалась так прямо: «Я не хочу, чтобы ты уходил!» Возможно, это было предупреждение: стоит ей пожелать, и мир вокруг изменится до неузнаваемости.
— Не оставляй меня одну, я больше не хочу быть одна! Моэко всегда казалась мне кем-то вроде ведьмы. Брошенная
ею фраза была слишком примитивной для нее, и я подумала, что ее выкрикнул некто спрятавшийся в теле актрисы.
— Ради тебя я бросила все!
Ты ничего не можешь оставить. А бросить все — в принципе невозможно.
— Весь мир вращается вокруг тебя!
Я слегка приобнял ее, Моэко неловко ткнулась головой мне в плечо.
— Спасибо тебе за орхидеи, их тут так много. Мне, знаешь ли, приятно.
— Эй, Моэко!
Да что с ней происходит?! Она стала другой…
— Мне хотелось бы в джунгли…
В джунгли? Увидеть дикие орхидеи? Но Моэко не была такой уж сентиментальной. Вероятно, она хочет покончить со всем этим. Бежать от всего она больше не может.
В Малайзии, в двух часах езды к северу от Куала-Лумпур еще сохранились настоящие джунгли. Непроходимые девственные тропические леса, где деревья растут так густо, что между стволами невозможно просунуть руку. Сюда не суется ни полиция, ни даже армия, живут же только местные племена, которые промышляют охотой с сарбаканом (Бамбуковое духовое ружье), и повстанцы, поддерживаемые правительством Вьетнама. Там, где лес сменяет холмистая равнина, можно встретить тигров. Как считается, их осталось всего восемьсот особей. И если они еще не вымерли полностью (всего в ста пятидесяти километрах от столицы!), то исключительно благодаря тому, что местность изобилует дикими кабанами, составляющими основу тигриного рациона.