Мужчины радостно приветствовали друг друга, как будто сейчас не была середина ночи.
— Я увидел у тебя свет, — заметил Пирс. — Все в порядке?
Кейси ответила первая:
— Ты прекрасно знаешь, что не все в порядке! Почему, ты думаешь, я здесь?
— Кейси только что вошла. — Даллас изобразил улыбку.
— Я уже уехал, но с середины пути вернулся. Кейси, почему бы нам не пройти к тебе и не поговорить? Не нужно впутывать в это Далласа.
— Ты совершенно прав, — с готовностью согласился Даллас, — это ваше личное дело!
Кейси посмотрела на Пирса убийственным взглядом.
— Я не уверена, что у нас есть личные дела. — Выражение лица Пирса причинило ей боль, но она отвернулась. — Зачем, дедушка? Зачем вы устроили это представление?
Подбородок Далласа дернулся вверх, Кейси удивилась. Старик был явно в затруднительном положении, но не испытывал стыда.
— Мы сделали это для тебя, Кейси, — заявил он, — ты была так подавлена, что мы беспокоились за тебя.
Кейси переводила взгляд с одного на другого. Как много у них общего в мыслях и чувствах! Ей казалось, что она странно отделена от них, не принята в их мужское сообщество. Она злилась на них обоих, была разочарована, торопилась поскорее уехать!
Совершенно потрясенная, девушка прошла мимо мужчин, толкнула дверь и вышла в ночь. Она бежала к своей комнате. Оказавшись внутри, она, дрожа всем телом, схватила чемодан и швырнула его на кровать.
Кейси лихорадочно собирала вещи, бросала их как попало в чемодан, металась по комнате, почти задыхалась.
— Разве бегство — это ответ?
На пороге стоял Пирс. Кейси холодно взглянула на него.
— Я считала, что заперла дверь!
В руках у него был ключ.
— Твой ключ не единственный.
— Ну и что ты собираешься делать? — с сарказмом спросила Кейси, уронив охапку нижнего белья в чемодан. Пирс стоял около двери и мрачно наблюдал за ее сборами.
— Извинения помогут?
— Мне не нужно извинений.
— Ясно, — тихо проговорил Пирс. — А что тебе нужно? Я думал, что тебе нужен я. Оказывается, это было поспешным выводом. Я также думал, что ты хочешь быть рядом с Далласом, но ты собираешь чемодан. Ты сама-то знаешь, что тебе нужно?
Щеки Кейси вспыхнули.
— Я не хочу, чтобы меня разыгрывали!
— Разве то, что я сделал, — розыгрыш? Тебе не кажется, что у меня есть повод для огорчения? Сегодня мы говорили о свадьбе. Разве это не игра: обещать выйти замуж и уехать из города?
— Ты не смеешь считать, что я играю! Но после того, что ты сделал… — Голос ее срывался, она гордо взглянула на него: — Я не хочу обсуждать это. — Трясущимися руками она пыталась запихнуть груду одежды в чемодан.
Пирс нахмурился.
— Так, значит, ты не хочешь ничего обсуждать, значит, со всем покончено?
Кейси убийственно взглянула на него.
— Мне не нужны длинные объяснения тому, что я нахожу бесчестным и жестоким. И не пытайся убедить меня, что я не права!
Пирс оставался спокойным.
— Хорошо. Не будем ничего объяснять. Но как ты относишься к тому, что я люблю тебя, хочу, чтобы ты стала моей женой, и не претендую на совершенство?
Кейси зажмурила глаза.
— Если ты назовешь мне хоть одного человека, который не совершает ошибок, пример совершенства, я выйду в эту дверь, и делай что хочешь.
Кейси открыла глаза и уставилась на груду сваленного перед ней белья.
— Кейси?
В ней внезапно снова разгорелся гнев.
— Не проси о невозможном! Никто не совершенен, я знаю это не хуже тебя. Но я устала от всей этой ерунды. Мне не следовало сюда приезжать, не следовало беспокоить дедушку, не следовало узнавать тебя!
Бежать было некуда, но Кейси, полуслепая от слез, кинулась к двери. Пирс поймал ее, она попыталась вцепиться в него ногтями.
— Оставь меня в покое! — заорала она. Пирс обхватил ее запястья и держал, пока она не притихла.
— Не надо срывать на мне злость, — заключил он, когда Кейси перестала кричать и брыкаться.
— Я уезжаю отсюда! Я ненавижу Монтану! Я ненавижу Гармонию! Я ненавижу тебя!
Они оба замерли. Кейси прекратила борьбу, пораженная собственным бешенством. Пирс убрал руки с ее запястий. Они молча смотрели друг на друга. Кейси прошептала:
— Извини. Я не знаю, почему сказала такое. Я не ненавижу тебя.
Пирс отступил, тяжелый вздох вырвался из его груди. Он прислонился к дверце шкафа.
— Может, ты меня и не ненавидишь, но не слишком любишь после всего, что случилось.
— Я была расстроена. — Она старалась не смотреть ему в глаза.
— Потому что я манипулировал тобой?
— Да.
— А ты бы поверила, если бы Даллас и я сказали тебе все прямо?
Поверила бы она? Вспомнить ее дневное отчаяние оказалось несложно: слишком близка к нему она была сейчас. Но ее колебания? Ее неуверенность? Это было сложнее восстановить. Но какое имеет значение, послушала она бы их днем или нет? Они перешли границу в любом случае, заставили ее почувствовать себя дурой, она никогда этого не забудет.
Выражение ее лица не изменилось.
— Теперь мы никогда этого не узнаем.
— Знаю, и думаю, ты тоже знаешь. Утихни, милая. Ты была не в том настроении, чтобы верить кому бы то ни было. У реки я пытался поговорить с тобой, но ты убежала. Точно так же, как пытаешься удрать теперь. Бегство никогда ничего не решает, Кейси.
— Но ты тоже удирал.
— Тогда мне было шестнадцать лет. Господи, не сравнивай мальчишку, напуганного тем, что ему не по силам, и поведение в тех же обстоятельствах взрослого человека! Неужели ты думаешь, что сейчас я бы убежал от разбушевавшегося отца? Я бы остался и боролся, и ты должна так же поступить.
— Бороться за что? — истошно крикнула она. — За что, Пирс? Ты и дедушка обращаетесь со мной как с ребенком. Как со слабоумной. Сегодня мне было больно, но я приняла решение. Ты не можешь просто отойти в сторону и дать мне все решить самой?
Пирс раздраженно взъерошил волосы.
— Я боялся, что ты уедешь, не дав нам шанса. Я не понимал, что с тобой происходит. Я понял это только сегодня ночью, у меня дома. Самое печальное во всем этом то, что ты, Кейси, борец, но не веришь, что есть вещи, за которые следует бороться.
Он подошел ближе:
— Я знаю, за что стоит бороться. За дом, за любящего мужа. За детей. За хороших друзей, за твоего деда, для которого солнце всходит и заходит только в твоих дивных глазах. Кейси… — Слезы навернулись ему на глаза, он отвернулся.
Прошло время, прежде чем Кейси смогла о чем-то подумать. Ее чувства слились в один вырвавшийся у нее возглас:
— Пирс! — Она протянула руку и коснулась его. Ладонью она почувствовала биение его сердца. — Ты плачешь?
— Мужчины не плачут. — Он попытался улыбнуться. Но мужчина плакал, она видела слезы в его глазах.
— О Пирс, — произнесла она с тоской. — Я не могу больше быть несчастной.
Он порывисто обнял ее, прижал к себе так крепко, что ей показалось, будто она стала его частью.
— Тогда будем счастливы, — воскликнул он, — Кейси, давай будем счастливы! Ведь у нас многое есть! У нас есть все, что имеет значение в этом мире!
Чувства сменялись одно другим, как карты в колоде. С чего она взяла, что жизнь — это розовый сад? Все делают ошибки, и Пирсом, так же как и ею самой, двигали самые лучшие побуждения.
Неожиданно в памяти Кейси возник образ: маленькая девочка с косичками как крысиные хвостики, испуганная и растерянная. Даллас берет ее на руки и объясняет, что она будет жить с ним и с бабушкой Хэрриэт, что она будет их маленькой девочкой.
Образы сменялись один другим: праздники, дни рождения, обычные дни — маленькая девочка держала дедушку за руку, уверенная в его безграничной любви.
Теперь такую же любовь предлагал ей Пирс. А она стремилась убежать от нее.
Кейси подняла голову и посмотрела ему в лицо. Теперь он уже не прятал слез.