– Не панковская! Не панковская! – закричали все и вдруг начали рвать на себе одежду.
Дуся за неимением майки решила порвать чью-то кожаную куртку. Это всем очень понравилось. Стали дружно аплодировать, опять поливать ее пивом и улюлюкать. Только Рэбидж надулся, ушел в угол и уселся там на какую-то спящую девицу. Видно, ему не очень понравилось заявление друзей, что собака все же не панковская.
Дуся была вне себя от восторга. Ее хватали за хвост, намазывали ей морду кремом, к тому же она умудрилась оторвать от куртки рукав и теперь трепала его, отчаянно вертя головой.
– Заткнитесь, бакланы! – вдруг закричал Рэбидж и вскочил с девицы. – Сделаем из нее панковскую собаку!
– Сделаем панковскую собаку! Панковскую собаку! Сделаем из нее панковскую! – обрадовались все еще больше, хотя больше, казалось бы, уже некуда.
И Дуся еще громче залаяла от восторга, подпрыгивая чуть ли не под потолок…
– Ну вот, кажется, все. – Наташа выключила пылесос и устало вздохнула. – Более-менее чисто.
– Ну тогда пошли, пока хозяйка не вернулась. – Дина стянула резиновые перчатки и принялась загружать тележку пластиковыми бутылками со всевозможными моющими средствами. – Не забудь только пса выпустить.
– А может, его там оставить? – Наташа с трудом водрузила на тележку тяжеленный моющий пылесос. – Пусть сидит, пока хозяйка не придет.
– А если потоп устроит? Нет, лучше выпустить.
Наташа открыла дверь в ванную и сказала:
– Ну выходи. Ой, а где она?
– Под раковиной посмотри! – засмеялась из комнаты Дина.
– Ты знаешь, а ее тут нет… – Наташа огляделась по сторонам и тут заметила, что дверь в коридор открыта. И вдруг почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.
– Дина… – тихо позвала она. – Дина, поди сюда.
– Ну чего тебе? – Дина выглянула из комнаты.
– Дина, а она ушла, – прошептала Наташа, побледнев, как лист бумаги.
– Куда ушла?
– В дверь…
Давно Наташа так не бегала. Последний раз это было в институте, сдавала зачет по физкультуре. А теперь носилась по этажам, заглядывая в каждый угол, в каждый туалет и стараясь при этом не попасться на глаза начальству. И все время бормотала под нос:
– Только бы пронесло… Только бы пронесло…
А если она убежала на улицу? Хотя нет, не могла, двери на лестницу заперты, а лифтом она пользоваться не умеет. А если умеет? Чушь какая, не может такого быть… Значит, зашла к кому-нибудь в номер. Ну конечно, в гости. Здравствуйте, я ваша соседка по этажу, заглянула познакомиться. Тоже чепуха. Ну где же она, где же?..
Наконец, увидев Дусю, Наташа сначала подумала, что это какая-то другая собака, что это вообще не собака, и пробежала было мимо. Только потом сообразила, что других собак на этом этаже быть не может.
– Это т-ты? – Наташа боялась поверить своим глазам. – Что с тобой случилось?
Дуся сидела у своей двери, смотрела на Наташу веселыми глазами и радостно виляла хвостом. Одно ухо у нее было синего цвета, второе оранжевое. Хвост был зеленым, лапы какими-то малиновыми, а один бок вообще в полоску.
Наташа тихонько опустилась на пол рядом с собакой и заплакала…
Глава 28
С 10 до 11 часов утра
– Господин Ставцов, вы великолепно знаете, это не моя проблема. Мне, конечно, понятно, что вы так болеете за своих подчиненных. Но в конце концов научитесь принимать самостоятельные решения. Эта дама провинилась? Провинилась. Значит, ее надо уволить. Все.
Пайпс повесила трубку и закурила. Есть женщины, которым идет курить. Да-да, именно идет. Как правило, женщины, закурившие в ранней молодости ради кавалера, ради самоутверждения, дабы насолить взрослым или просто чтобы не отличаться в компании, в которой варятся, – так до старости и не могут избавиться от усвоенного ранее тона и манеры поведения. Общение с сигаретой для женщины, начавшей курить в зрелом возрасте, – это целый ритуал, в который вкладывается масса положительных эмоций, так как само начало было осознанно.
В верхнем ящике стола в сафьяновой коробке у нее лежало три мундштука. Наборный янтарный – для особо торжественных случаев. Она возьмет его на заседание акционеров. Она его не любила. Да, дорого. Ну и что? Утверждали, что он как-то по особенному мерцает. Она этого не замечала. И исходящего тепла не ощущала. Второй был прост. Его подарил отец, когда узнал, что дочь закурила. Орех был из Монтаны, а делал мундштук сам Пайпс еще мальчишкой. Сделал и не курил из него никогда.
Третий подарил Ахмат. Этот был из неизвестного материала. Наборный. Середина выполнена из стекла, сваренного таким образом, что внутри виднелся миниатюрный розовый бутон из золотой стружки.
Пайпс взяла ореховый. Так уж сложилось, что она принимала решения, всегда уединяясь, и непременно с этим мундштуком. Она налила себе капельку джина и щедро накидала в бокал льда. На столе лежала красная бархатная папка. В ней находились диаграммы, таблицы и тезисы будущего выступления перед акционерами. Чарли не любила писать, но в данном случае не могла позволить сбить себя с толку случайной репликой.
«По итогам прошлого сезона на каждый вложенный акционерами рубль мы получили условной прибыли шесть процентов. Это очень высокий процент, если учесть экономическую и политическую ситуацию в стране. Реинвестировав эти деньги в полном объеме, а не частично, как это практикуется в России повсеместно, при условии неизменности курса правительства и Центробанка, в следующем году цифра может вырасти до семи…»
Чарли взяла штрих, подумала и зачеркнула слово «может».
Так было лучше. Кроме того, за три года, проведенные в России, она достаточно изучила здешних богатеев, чтобы знать их простую философию – здесь, сейчас и по возможности наличными.
Чарли не могла работать над записями. Мысли разбредались. Она попыталась сосредоточиться на текущих делах. Вызвала секретаря, передала докладную записку начальника противопожарной безопасности Корзуна и попросила размножить. Потом потерла виски, стараясь привести себя в порядок. Взглянула в зеркало – напряженное лицо красивой молодой женщины. Слишком напряженное. Слишком красивое. Она достала набор косметики и принялась удалять лишнее. Чарли решила, что минимум сегодня будет как раз то, что нужно. Впрочем, сибиряку явно нравились яркие женщины. Зато консервативные столичные банкиры предпочитали видеть перед собой незаметных женщин. Все они в душе тихо ненавидели феминисток. Сама она феминисток тоже не жаловала. Да, женщине труднее пробиться. Да, ей надо приложить куда больше усилий для завоевания места под солнцем. Но ведь у женщин есть другие козыри, и почему она должна стесняться их использовать.
Ее с детства приучили к порядку. Мисс Пайпс с неудовольствием заметила, что порядка на ее столе и в ящиках не было. Чарли начала методично вытряхивать из ящиков на ковровое покрытие офиса все их содержимое. Среди кучи бумаг, рекламных проспектов, рекомендательных писем, памятных записок она обнаружила путеводитель по Золотому кольцу России.
Да, было такое безмятежное время, когда они вдвоем с Ахматом проехали этим маршрутом. Без гида-переводчика. По сути дела – сбежали…
В тот день шел дождь. С того вечера, когда они стали любовниками, прошло немногим более двух недель. Ни он, ни она ни словом, ни жестом не выдали того, что произошло между ними. В сущности, она понимала, что подобная связь не поможет, а, наоборот, способна помешать работе, но, как многие люди ее склада, решила дать возможность самой жизни разрешить проблему.
Она сидела за компьютером и просматривала финансовую сводку за неделю, когда он вошел в офис, положил на стол секретаря два билета в Большой театр и кивнул на дверь американки:
– У себя?
Секретарь кивнула.
Ахмат вошел. Чарли взглянула на него мельком и снова вернулась к сводке.
Ахмат молчал. Молчала и она. Уставший ждать команды компьютер выдал на экране строку: «Говорите по-английски, если вы вообще говорите». Она машинально прочла знакомую фразу, но так и не смогла понять, что та означает. Фразу вставил программист, и означала она не больше того, что означала. Компьютер требовал внимания к себе.