Нико отдергивает мою руку от карты, и чернильные линии исчезают.
– Не трогай. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал, что ты здесь.
– Да, конечно. Извини.
Он сам касается маркера посредине, и картинка снова оживает. На этот раз на ней появляются названия «Холл Рио» и «Фойе Пирамиды».
– Внутренний двор – это на самом деле сердце Отеля, – поясняет Нико, указывая на круг, в котором мы стоим. А потом проводит пальцем по второму, внешнему, кругу, и линии по его рукой утолщаются и делаются ярче. – Над Внутренним двором находится Мезонин, это верхний ярус, – Нико показывает на балюстраду, огороженную перилами. Внутренний двор плюс Мезонин – центральная часть Отеля. Двери в скалах, окружающих Мезонин, выводят к следующему кольцу, где находится Лифтовый холл, и за его пределы.
Под рукой Нико на плане появляются концентрические круги, расходящиеся от Внутреннего двора. Самое внешнее кольцо подписано «Уровень вестибюля». Между ним и внутренним кольцом есть еще круги, но я не могу разобрать, настоящие ли это места или просто линии.
– Итак, – Нико полностью поглощен рассматриванием плана, – где у нас сейчас может находиться Сев?
Линии, не перестающие двигаться, там и тут складываются в надписи вроде «Банкет для семейных пар», «Международная лотерея» или «Китайская вечеринка с дим-самами». При одной мысли о еде у меня урчит в желудке… Все, что я сегодня ел на ужин – это пара батончиков из торгового автомата в больнице.
Очень надеюсь, что Кэсс там в порядке.
– Вот он, – говорит Нико, нажимая на картинку двери с подписью «Россия. Распределительная». Под надписью виден кружок с именем «Всеволод Проничев». – Иди за мной.
Он направляется по одной из лучеобразных дорожек, ведущих от мраморного дерева-фонтана к двери, окруженной витыми колоннами всех цветов радуги, с маленькими луковицами-куполками наверху.
– Это путь в Русское отделение, – объясняет он и добавляет по-русски: – Dobro pozhalovat!
При переходе в следующий холл у меня в ушах снова противно шумит. Я хочу спросить Нико, что это может значить, но не успеваю: все происходит слишком быстро.
– Люблю Россию, – говорит мне Нико, приветственно кивая мальчику примерно моих лет, спешащему мимо с ведром и шваброй. – Здесь такие красивые здания.
– У Ба есть открытка от папы – с Красной площадью.
– Ага, там крутые разноцветные купола.
Мы открываем третью дверь, табличка на которой очень странная: на ней написано вроде как POCCNR, только N и R в зеркальном отражении – и Нико находит тайную панель, спрятанную за цветочным гобеленом на стене. Панель отъезжает в сторону, и за ней обнаруживается огромный бальный зал. Звуки струнной музыки мешаются с сильным запахом духов, группы мужчин в праздничных костюмах и женщины в сверкающих платьях о чем-то беседуют между собой. Я не понимаю ни слова. Многие держат в руках бокалы на высоких ножках, наполненные шипящим напитком. Кто-то подносит бокал к губам, иной смеется, некоторые танцуют.
Россия. Мы на самом деле в России. Это я-то, который никогда не выезжал из Техаса.
В желудке у меня словно лежит тяжелый камень. Не знаю, вынесу ли столько нового одновременно.
– Это плохая идея, – говорю я, с трудом пробираясь вслед за Нико, который ловко лавирует между танцующими парами. – Нам нужно уходить отсюда.
Нико по пути приветствует гостей изящными профессиональными поклонами и бросает мне через плечо:
– Слишком поздно, малыш.
Он указывает на парня, по возрасту вроде старшеклассника, который стоит у одного из фуршетных столиков с бокалами и закусками. Кожа его почти такая же темная, как его форменная куртка, через плечо перекинута широкая красная лента с охристой бахромой. Он разговаривает с девочкой ниже себя почти на голову, тоже в униформе, дополненной облегающим голову черным шелковым хиджабом.
– Жди меня здесь, – мимо проходит официант, и Нико берет с его блестящего подноса крохотный сандвич. – Не. Сходи. С места.
Он забрасывает бутерброд в рот и, жуя на ходу, устремляется навстречу смуглому мальчику.
Все происходит слишком быстро. Я стараюсь не думать, во что мы ввязались, но в голове у меня отчаянно гудит тревожная сигнализация. Рассказы Ба, предостережения Полосатого, слова Нико о том, что за вход в двери Отеля всегда надо платить, осознание, что я действительно оказался в магическом месте… Что если все это – ловушка? И я добровольно пошел в руки тем самым людям, от которых нас пытался спрятать папа? И Кэсс – я оставил ее одну. Что я за брат, если мог так поступить?