Девушка в хиджабе куда-то поспешно уходит, и Нико в компании со смуглым парнем выталкивают меня в какую-то очередную дверь, ведущую в темный коридор.
Смуглый затворяет дверь за нами, и шум бала мгновенно умолкает, как отрезанный.
– Значит, – говорит он с сильным русским акцентом, – это и есть тот, кого прислал Полосатый?
Я с трудом сглатываю. Парень кажется очень высоким и сильным, в плечах он чуть ли не вдвое шире меня. Чувствую, как его тень полностью закрывает меня.
Он чуть усмехается губами, над которыми уже начинают расти усы.
– Я Всеволод Проничев, – он протягивает мне руку. – Можешь звать меня Сев.
Я медлю, но Нико одобрительно кивает мне, и я принимаю руку Сева. У него сильное пожатие и грубые мозолистые руки.
– Пошли, – говорит Сев, – поговорим где-нибудь приватно.
Этот коридор выводит нас в следующий, где Сев нажимает на кнопку лифта. Сверкающие лифтовые двери украшены гравированным рисунком знакомого дерева.
Я провожу по линиям рисунка пальцем. Оно повсюду, мое дерево. Лифт выглядит точно как на фотографии папы с мамой. Они бывали здесь. Впервые я оказался там, где они были вдвоем. Я прикусываю губу, подавляя целый шквал самых разных эмоций. Сейчас я ближе к разгадке тайны, чем когда бы то ни было.
Лифт издает звонкий сигнал прибытия, двери его расходятся, рассекая металлическое дерево пополам. Мне на миг представляется, что из лифта меня манит чья-то рука, приглашая войти.
Нико оглядывается назад, в коридор.
– Нам стоит беспокоиться из-за Рахки? – думаю, он имеет в виду девочку, которая от них так быстро убежала.
Мы заходим в лифт, и густой акцент Сева отражается от его стен эхом.
– Она нас не выдаст. Ей можно доверять.
Стены лифта изнутри целиком стеклянные, но меня завораживает то, что видно сквозь стекло. Потому что каждая стена-окно открывается в совершенно другое место. С одной стороны открываются лес небоскребов, неоновый свет улиц, огни транспорта. С другой – покрытые мхом скалы в тумане. В третье окно – то, что передо мной – видна выгоревшая до белизны потрескавшаяся земля под голубым, как океан, небом, которая, похоже, годами не знала дождя.
Сев нажимает на кнопку 21-го этажа.
– Вообще это гостевой лифт, – говорит он, – но я подумал, что тебе будет интересно взглянуть.
Лифт поднимается, но ощущение такое, будто мы движемся не только вверх, но и вбок. В какой-то момент я почти уверен, что лифт по ходу меняет направление движения. Но виды за стеклом совершенно не меняются – глядя на них, можно подумать, что мы стоим на месте.
Я кладу руку на стеклянную стену, отделяющую меня от белой выжженной пустыни. Сквозь стекло греет солнце, я чувствую ладонью его тепло. Когда же касаюсь другой рукой стены, за которой зеленые туманные холмы, стекло кажется ледяным. Интересно, я когда-нибудь к этому привыкну? Пока же у меня голова идет кругом. Получается, что я одновременно нахожусь в двух местах.
– Оно все настоящее? – спрашиваю я, завороженно глядя на огни мегаполиса внизу.
Нико смотрит сквозь стеклянную дверь вместе со мной, держась за поручень.
– Ага. Целый мир в шаге от нас.
Наконец я приступаю к задаче всей моей жизни: поиску папы. Он где-то там, я это чувствую. После стольких лет я верну его домой, и тогда жизнь станет такой, какой и должна быть.
Глава 6. Коридорный из номера 2109
Двери лифта расходятся, выпуская нас в коридор, покрытый узорчатыми мягкими коврами. Неяркие лампочки со спиралью накаливания помигивают в настенных бра. На толстых дверях вдоль коридора виднеются таблички: 2103, 2104, 2105 и так далее – а между дверями на стенах висят картины в тяжелых рамах с изображениями медведей.
Сев ведет нас к двери номер 2109 и вставляет в скважину ключ, который проворачивается с мелодичным звуком.
– V gostyah horosho, a doma luchshe, – по-русски произносит Сев.
– Ходить в гости приятно, но дома лучше всего, – переводит для меня Нико.
Они и понятия не имеют, насколько это правда!
Комната Сева маленькая и уютная, с однотонными серыми стенами. Пахнет здесь как в столярной мастерской. На полках по стенам стоят книги, кувшинчики и флаконы, деревянные резные статуэтки. В воздухе висит облако пыли, пылинки кружатся в тусклом свете, проникающем сквозь окно. На полу видны горстки опилок, и они повсюду, даже на кожаном кресле и возле кровати.
– Боже мой, Сев, – Нико брезгливо проводит пальцем по слою опилок на столе. – Ты что, никогда не прибираешься?
– А толку-то. Снова накопится. Зато с опилками теплее, – он быстро убирает со стола столярные инструменты. – Ты принес мне землю?