— Из окна кухни я увидела, как твой папа идет на трясущихся ногах, и решила, что он пьян, — рассказала мама. — Когда я вышла, он уже лежал на тротуаре. Его увезли, а я осталась одна.
Некоторые не следуют за тобой до конца, — добавила она.
Тем же вечером мама вытащила из шкафа все папины рубашки, сняла их с вешалок и положила на кровать.
— Мама, а ты могла бы подождать с этим до похорон?
Мы раздали всю папину одежду, и поскольку мама не хотела встретить кого-нибудь в его пальто, она отправила меня с четырьмя тюками в соседний город. Каждый раз, когда папа спрашивал меня, как дела в университете, я начинал нервничать, даже подозревал, что он и сам знакомится с предметом. И нашел этому подтверждение, когда мы разбирали его вещи: он заказал книгу о том, какие умные вопросы нужно задавать о Ницше, «How to Ask Clever Questions about Nietzsche?».
Я вложил статью обратно в конверт и еще порылся в коробке. На самом дне обнаружились три потертые тетрадки. Открыв одну из них, я узнал свой почерк. Почти детский, но не очень разборчивый. Неужели это дневники, которые я вел лет в двадцать? Я листаю тетрадки; насколько можно судить по датам, записи охватывают три года с перерывами.
Выбросить. Это отправится в мусор. Снова беру одну из тетрадок и быстро пролистываю страницы, выхватывая запись за записью. Замечаю, что перемежаются сообщения об облаках, погоде и победах на любовном фронте. Цитата из платоновского «Пира» на первой странице задает тон и показывает, как я мог использовать полученные в университете знания:
Все люди беременеют, и телесно, и духовно; и как скоро наша природа достигает известного возраста — тотчас желает рождать.
Каждая запись начинается с даты, затем следует описание погоды, как у старых фермеров: 2 марта. Штиль, солнце, минус три. 26 апреля. Крепкий ветер. 4 градуса тепла. 12 мая. Слабый юго-восточный ветер. 7 градусов тепла. С описаниями погоды тесно связаны записи, где я размышляю о разных видах облаков и рассуждаю о небесных телах. Высококучевые чечевицеобразные облака. Когда же я перестал думать об облаках? А следом написано: Вероятно, вокруг Земли начала вращаться новая планета. Однако некоторые эксперты считают, что это всего лишь обломки ракеты.
Вдруг среди вереницы мертвых звезд на небосводе появляется земной список необходимых покупок:
Купить клубничное молоко и презервативы.
Мне не пришлось долго читать, чтобы обнаружить, что добрую часть записей составляют описания женских тел и отношений с женщинами. Похоже, я обозначал своих подруг заглавными буквами и благодарил их за секс. Спасибо К., написано на одной странице, спасибо Д. — на другой. Иногда буква подчеркнута. Спасибо М. М. встречается дважды, также и К., с промежутком в несколько месяцев. Интересно, это одна и та же К.? В скобках даны характеристики. Л. (девственница). Несколько раз я проводил лето у маминого брата, который разводил овец, и оттуда черпал свои сравнения: (кожа у К. нежная, как легкое ягненка). Через два дня появляется С. Отчаянно стараюсь вспомнить. У меня в то время как раз проснулся интерес к амурным делам, и, встречаясь взглядом с девушкой, я думал: «У нас может получиться». Листаю дневники. Похоже, Г. — последняя буква в этом алфавите плотских утех. Это Гудрун? Мне двадцать два, когда я благодарю Г. за то, что переспала со мной, и, судя по всему, это время похода в горы; (у Г. был свежий шрам, ей недавно удалили аппендицит, но об операции я не упоминал) — написал я в скобках.
Продолжаю листать, ищу определенные даты.
11 октября 1986.
Ехал домой на велосипеде. На ступеньках Хёвди стояли Рейган и Горбачев. Один в плаще, другой в пальто с меховым воротником. На лужайке бродили три гуся. Вечером увидел их по телевизору, черно-белому, как пепел и снег.