Переворачиваю страницу.
На самом верху написано:
Я больше не верю в Бога; боюсь, и он больше не верит в меня.
Быстро пролистываю дневник.
На предпоследней странице узнаю, что тогдашний я сдал кровь.
Пошел в донорский пункт и сдал кровь.
И строчкой ниже два слова: Кружится голова.
Посещение донорского пункта стало поводом для двух примечательных перечислений на последней странице.
Список мест, где я этим занимался: кровать (А., К., Л., Д., Г., С.), кладбище (Е.), машина (К.), лестничная клетка (X.), ванная (Л.), дача (К.), бассейн (С.), кратер вулкана (Г.).
И сразу после него:
Список мест, где я этим не занимался: донорский пункт, галерея, полицейский участок и т. д.
Я закрываю книгу и выключаю свет. Какое воспоминание выбрать в ожидании темноты? Мы с Гудрун Лотос катаемся на карусели (она выбрала единорога), а ее мама, моя жена, машет нам рукой, пока все кружится и мир расширяется со скоростью света. Мы машем ей в ответ. Затем мир снова успокаивается и съеживается до небольшого просвета, пока не гаснет, пока не погасну я.
Я приехал без сменной одежды, взяв лишь рубашку, висящую теперь на вешалке в шкафу. Что же побудило меня не брать с собой никакой одежды? Приношу красную рубашку и надеваю ее.
Провожу рукой по подбородку. Побриться или нет? Я не брился уже четыре дня.
— В гостиничном магазине должны быть бритвы, — говорит Май.
Звоню в колокольчик и жду, пока появится парень.
— Май сказала, что у нас есть бритвы? — переспрашивает он, выслушав меня.
На нем худи и джинсы. Он без белой рубашки, но в его волосах я замечаю белую пыль, словно кто-то посыпал их мукой. Он вынул наушники из ушей.
— Да, она упомянула гостиничный магазин.
— Там всё в войну упаковали. Это было еще до меня, — добавляет он после некоторого размышления.
Открывает ящик, роется в нем и в конце концов достает связку ключей.
— Думаю, они от кладовки. — И знаком указывает мне идти за ним.
Я следую в коридор за стойкой, затем вниз по лестнице к запертой двери.
Чтобы найти нужный ключ, ему требуется некоторое время.
— Кладовка должна быть здесь, — объясняет он, подбирая ключи.
Открыв двери и нащупав выключатель, парень удивился не меньше моего.
Комната довольно большая, без окон, забита самыми разными товарами. Сувениры и подарки на стеллажах и в коробках на полу. Посередине — две подставки, одна с открытками, другая с солнечными очками. На полках стопки плавок с ценниками, очки для плавания, игрушки, надувные круги и нарукавники, полотенца. Мой взгляд приковывают сдувшиеся круги ярких цветов, съежившиеся и потерявшие форму после того, как из них вышел воздух: зеленый крокодил с мягкими зубами, уменьшившийся леопард, желтый жираф, фиолетовый дельфин. Заглядываю также в коробку, полную шариковых ручек с логотипом отеля.
Нет сомнения, это гостиничный склад. Остатки былого мира. Мира в ярких красках.
Парень берет некоторые вещи и вертит их в руках, словно ребенок в магазине игрушек, и явно сбит с толку.
— Я еще не все знаю в отеле, — оправдывается он. — Мы с Май здесь только пять месяцев.
По его лицу видно, что он не знает, где именно нужно смотреть.
— Бритвы должны быть где-то здесь.
Он робко протискивается между вещами на полу и открывает коробки; в них крем от солнца, мыло, бальзам для губ, книги-раскраски, карты и упакованные гостиничные зубные щетки.
В одном углу оказывается полуоткрытый ящик с книгами.
— Мне кажется, эти книги оставили гости отеля, — говорит парень после беглого осмотра, а порывшись, приходит к заключению: — Они на разных языках.
Я наклоняюсь и провожу пальцами по корешкам: «Волшебная гора» и «Доктор Фаустус» Томаса Манна, «Иерусалим» Сельмы Лагерлёф, «Листья травы» Уолта Уитмена, «Своя комната» Вирджинии Вулф, сборники стихов Эмили Дикинсон и Элизабет Бишоп. Беру томик Бишоп, открываю, листаю и читаю несколько строк об искусстве терять, которое легко достается.
Несложно потери уроки усвоить.
Ведь всё так
Стремится к утрате.
Так пишет Бишоп, которая теряет часы, мать и дом, города, две реки и материк.
Теряешь что-то каждодневно:
с волнением смирись,
утратив ключ от двери.
Я кладу сборник обратно в ящик и достаю Йейтса, пролистываю несколько страниц и останавливаюсь на описании всеобщего разрушения: Все распадается на части, и центра нет.