- Мы обсуждали здесь возможность посещения Земли визитерами из космического пространства, - пояснил дю Барнстокр, приятно улыбаясь.
- Что это вы имеете в виду? - спросил господин Мозес, с огромным подозрением уставясь поверх кружки на дю Барнстокра. - Не ожидал этого от вас, Барн… Барл… дю!
- О, это чистая теория! - легко воскликнул дю Барнстокр. - Господин Симонэ подсчитал нам вероятность…
- Вздор, - сказал господин Мозес. - Чепуха. Математика - это наука… А это кто? - спросил он, выкатывая на меня правый глаз. Мутный какой-то глаз, нехороший.
- Позвольте представить, - поспешно сказал хозяин. - Господин Мозес - господин инспектор Глебски. Господин Глебски - господин Мозес.
- Инспектор… - проворчал Мозес. - Фальшивые квитанции, подложные паспорта… Так вы имейте в виду, Глебски, у меня паспорта не подложные. Память хорошая?
- Не жалуюсь, - сказал я.
- Ну так вот, не забывайте. - Он снова строго посмотрел в тарелку и отхлебнул из кружки. - Хороший суп сегодня, - сообщил он. - Ольга, убери это и дай какого-нибудь мяса. Но что же вы замолчали, господа? Продолжайте, продолжайте, я слушаю.
- По поводу мяса, - сейчас же сказал Симонэ. - Некий чревоугодник заказал в ресторане филе…
- Филе. Так! - одобрительно сказал господин Мозес, пытаясь разрезать жаркое одной рукой. Другую руку он не отнимал от кружки.
- Официант принял заказ, - продолжал Симонэ, - а чревоугодник в ожидании любимого блюда разглядывает девиц на эстраде…
- Смешно, - сказал господин Мозес. - Очень смешно пока. Соли маловато. Ольга, подай сюда соль. Ну-с?
Симонэ заколебался.
- Пардон, - сказал он нерешительно. - У меня тут появились сильнейшие опасения…
- Так. Опасения, - удовлетворенно констатировал господин Мозес. - А дальше?
- Все, - сказал с унынием Симонэ и откинулся на спинку стула.
Мозес воззрился на него.
- Как - все? - спросил он с негодованием. - Но ему принесли филе?
- М-м… Собственно… Нет, - сказал Симонэ.
- Это наглость, - сказал Мозес. - Надо было вызвать метрдотеля. - Он с отвращением отодвинул от себя тарелку. - На редкость неприятную историю вы рассказали нам, Симонэ.
- Уж какая есть, - сказал Симонэ, бледно улыбаясь.
Мозес отхлебнул из кружки и повернулся к хозяину.
- Сневар, - сказал он, - вы нашли негодяя, который крадет туфли?.. Инспектор, вот вам работа. Займитесь-ка на досуге. Все равно вы здесь бездельничаете. Какой-то негодяй крадет туфли и заглядывает в окна.
Я хотел было ответить, что займусь обязательно, но тут чадо завело под самыми окнами своего Буцефала. Стекла в столовой задребезжали, разговаривать стало затруднительно. Все уткнулись в тарелки, а дю Барнстокр, прижав растопыренную пятерню к сердцу, расточал направо и налево немые извинения. Потом Буцефал взревел совсем уж невыносимо, за окнами взлетело облако снежной пыли, рев стремительно удалился и превратился в едва слышное жужжание.
- Совершенно как на Ниагаре, - прозвенел хрустальный голосок госпожи Мозес.
- Как на ракетодроме! - возразил Симонэ. - Зверская машина.
Кайса на цыпочках приблизилась к господину Мозесу и поставила перед ним графин с ананасным сиропом. Мозес благосклонно посмотрел на графин и отхлебнул из кружки.
- Инспектор, - произнес он, - а что вы думаете по поводу этих краж?
- Я думаю, что это шутки кого-то из присутствующих, - ответил я.
- Странная мысль, - неодобрительно сказал Мозес.
- Нисколько, - возразил я. - Во-первых, во всех этих действиях не усматривается никаких иных целей, кроме мистификации. Во-вторых, собака ведет себя так, словно в доме только свои.
- О да! - произнес хозяин глухим голосом. - Конечно, в доме только свои. Но ОН был для Леля не просто своим. ОН был для него богом, господа!
Мозес уставился на него.
- Кто это - ОН? - спросил он строго.
- ОН. Погибший.
- Как интересно! - прощебетала госпожа Мозес.
- Не забивайте мне голову, - сказал Мозес хозяину. - А если вы знаете, кто занимается этими вещами, то посоветуйте - настоятельно посоветуйте! - ему прекратить. Вы меня понимаете? - Он обвел нас налитыми глазами. - Иначе я тоже начну шутить! - рявкнул он.
Воцарилось молчание. По-моему, все пытались представить себе, чем все это кончится, если господин Мозес начнет шутить. Не знаю, как у других, а у меня лично картина получилась на редкость безотрадная. Мозес разглядывал каждого из нас по очереди, не забывая прихлебывать из кружки. Совершенно невозможно было понять, кто он таков и что здесь делает. И почему на нем этот шутовской лапсердак? (Может быть, он уже начал шутить?) И что у него в кружке? И почему она у него все время словно бы полна, хотя он на моих глазах уже прикладывался к ней раз сто и весьма основательно?..